отковыривать себе икру.
– Не могу разжать, – прохрипел он. – Сильно… а-а-а… Руби же!
Дремс снова рубанул. Его топор впился в ногу товарища и срубил ее.
– Он откусил мне ногу! – закричал несчастный. – Не дай ему забрать мою ногу.
Кровь с силой хлестала из ноги на тропу.
– На грудь мне запрыгнул. Он меня душит. Я задыхаюсь. Сруби его, Тран!
Тот, которого назвали Траном, занес топор и остервенело ударил своего товарища прямо в грудь. Последний всхлипнул, закашлялся, рухнул на тропу и стал биться в конвульсиях. Тран повернул голову, следя за чем-то прямо перед собой.
– Ну… подходи! Иди… подходи! – С ловкостью присущей дремсам, он принялся орудовать топором. Оружие рассекало воздух во всех направлениях.
Зоркие глаза людомара заглянули в глаза обезумевшего и увидели, как зрачки его заволокла тинистая пелена с красными вкраплениями. Она растекалась на белки и была похожа на паука, раздавленного о глазное яблоко.
– Волчье безумие, – прошептал он, и хотел было уже броситься вперед, когда увидел, что глаза дремса остановились на отряде.
– Сколько же вас, – прорычал он и ринулся вперед. От его удара один из холкунов едва успел укрыться за щитом. Раздался грохот, и половина щита разлетелась в щепы.
Холкуны невольно подались назад.
Второй удар дремса убил наповал одного из воинов.
– Ага! – зло захохотал Тран. – Ага-а-а-а! Ха-ха… – И продолжил свое страшное дело.
– Убить его, – приказал Тугут, и его воины бросились вперед.
Тран дорого отдал свою жизнь: двое холкунов были убиты, еще двое сильно поранены прежде, чем Тугут добрался до дремса и лично срубил ему голову. Тело еще некоторое время стояло, но после свалилось на землю и забилось в диких судорогах.
Воины в ужасе смотрели на поверженного. Из его ран хлестала черная кровь.
– Что это? – пронеслось по отряду.
– Чернокровие! – с ужасом выдохнул один из воинов. – Колдовство.
Ратники отпрянули от трупа. У некоторых из них по лицам пробежали спазмы ужаса, другие были смертельно бледны. К раненым тут же подскочили хол-холы и принялись хлопотать вокруг них.
– Волчье безумие, – посмотрел на людомара Тугут, то ли спрашивая, то ли утверждая.
Сын Прыгуна на всякий случай кивнул. Это было не волчье безумие, хотя и очень похоже. Любой житель Чернолесья встречался с этим недугом. Он был страшен, но не портил кровь.
В этот момент на тропе показался еще один дремс точно в таком же состоянии, как и первые два. Его тут же забросали дротиками.
– Это и есть тот запах, который ты слышишь? – спросил Тугут, заприметив, как охотник принюхивается к запахам, исходящим от трупов.
– Нет. Это не тот запах. Я слышу другое.
– В путь! – приказал Тугут и указал вперед. – Ты сможешь быть с нами? – Он посмотрел на людомара с нескрываемой надеждой.
– Больше чеснока, – сказал охотник.
– Что?
– Чеснок. Он выветривается. Я слышу сильнее.
– Да, – тут же понял Тугут. – Эй, холы, дайте чеснока.
– Вот… вот… – подскочил к людомару воин, недавно насмехавшийся над ним и называвший туповатым. На лице его не было и кровинки. Он быстро размял чеснок в ладонях и вымазал им повязку.
– Хорошо? – спросил Тугут охотника. Тот кивнул.
Не успели они пройти и сотни шагов, как прямо из леса на них вышел Плакса. Людомар сразу узнал его и с ужасом увидел его зеленовато-красные глаза.
Плакса двигался прямо, слегка покачиваясь. Воины вскинули копья.
«Нет», знаком показал дремс и приблизился к Тугуту. Он что-то ему сказал, взяв за плечи. Потом встряхнул его и снова что-
