– Да? – на щеках Милы проступил легкий румянец.
– И даже если он – девственник… – я подбирала слова, очень опасаясь нарушить хрупкий мостик, который протягивался на моих глазах между двумя людьми, – это будет означать, что он никогда не делал ни одной девушке больно. И вы можете попробовать вдвоем, вдруг получится приятно?
Мила с недоверием покосилась на меня, потом глянула в сторону, куда ушел Байрон.
– Но он такой… придурочный.
– Он романтичный, – возразила я, – и пишет стихи. В нем нет мужской грубости и склонности к насилию. Но он может за тебя постоять.
– Но… моя репутация…
– Что-то мне подсказывает, что ему на нее плевать.
– Ох, Кира… я не знаю.
– Просто дай ему шанс! Не хмурься, когда он приходит в гости к Лексу. Улыбнись хоть разок. Попроси прочесть стихи. Его никто не воспринимает всерьез, но они, правда, получаются неплохие. Я слышала.
Несколько мгновений Мила колебалась. Потом деловито взялась за орехи, но мне показалось, что она прислушалась к доводам, просто не хочет этого показывать. Я тоже последовала ее примеру, не желая смущать.
– Ешь, не стесняйся. Я же вижу, что слюнки капают, – буркнула Мила. – Ивар мне не простит, если его ребенок родится тощим и слабым. А ведь еще неизвестно, что у вас за гибрид получится.
И она вдруг повернула голову и сама мне улыбнулась.
24
Паркуя внедорожник у ворот поселения, Ивар мечтал лишь об одном: лечь и как следует выспаться. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, в глаза словно кто-то песок насыпал. Пока он добирался сюда из города по пробкам, уже стемнело. Дежурный пожелал доброй ночи, и Ивар с трудом повернул голову, чтобы ответить.
Но по мере приближения к дому, силы волшебным образом возвращались к нему. Походка становилась легче, а плечи расправлялись. Вот что творила одна мысль, что Кира ждет его. Ивар уже рисовал в воображении картину встречи. Как его охотница услышит хлопок двери. Вскинет голову. Подбежит. Встанет на цыпочки, чтобы обнять. Гибкая, ароматная, радостная, вся – для него. Они проводили вместе каждую ночь и все никак не могли устать друг от друга. Потянувшись к дверной ручке, Ивар усмехнулся своим мыслям. Если это – любовь на всю жизнь, что ж, он готов к такому повороту.
Из кухни доносилась музыка и веселые голоса. Свет горел только там, в остальном доме было темно. Похоже, никто не слышал, что он пришел. Загоревшись любопытством, Ивар неслышно подошел и встал в тени, поодаль от входа на кухню.
Раздражающе громкие звуки вперемешку с хрипением и скрежетом издавал старенький кассетный магнитофон. Кира, Мила, Никитка, Байрон и та спасенная блондинка-лекхе, Тина, сидели вокруг стола и играли в самодельную «Монополию». На полу стоял наполовину пустой ящик пива, который он, Ивар, лично привез пару дней назад. Охотнице нравился этот напиток, потому что в ее семье было принято его пить, и Ивар старался иногда побаловать любимую.
Теперь три откупоренные бутылки находились на столе, а перед Никиткой и Кирой красовалось по кружке компота. Вся компания шумно переговаривалась, спорила о том, чей ход, и прекрасно проводила время. Ивар ощутил легкий укол ревности, наблюдая, как его охотница сосредоточенно облизывает нижнюю губу и следит за игрой. Вот Байрон что-то сказал ей, и Кира рассмеялась. Легко и непринужденно. Словно они знали друг друга тысячу лет.
В какой, интересно, момент, его друзья стали… ее друзьями? И почему его охотница не тоскует по нему так, как он мучается без нее в унылом офисе отца?!
Он напряг слух, пытаясь сквозь музыку разобрать, о чем идет речь.
– И в ту секунду, когда я был уже готов наложить в штаны… – удалось различить голос Байрона, – … Ивар сказал: «Да вы охренели, я – врач «скорой помощи».
– Да ладно! – фыркнула Кира. – Ну какой из него врач?!
– Вот именно, что никакой, – поддакнула Мила.
Никитка и Тина с интересом ждали продолжения беседы.
