– Угу. – Я поморщилась и потерла поясницу.
– А Ивар когда приедет?
– Обещал сегодня пораньше вернуться. Праздник же.
И снова Мила издала глубокомысленное «М-м» и потеряла ко мне интерес.
Ивара, появившегося ближе к вечеру, я встретила уже со стиснутыми зубами и испариной на лбу.
– С тобой все хорошо, малыш? – обеспокоился он. – Ты сама не своя.
– Наверно… не знаю… может быть… – Я вцепилась в его руку и с трудом выдавила улыбку подбежавшему в ожидании поздравлений Никитке. Не хотелось портить ребенку праздник своим плохим самочувствием.
Когда мальчик задул свечи, а Мила взяла нож, чтобы разрезать торт, мне скрутила такая волна боли, что я схватилась за край стола и выругалась целым потоком брани из лексикона наемников. Среди собравшихся повисло молчание. Ивар наклонился ко мне с круглыми глазами.
– Кира… что случилось?
Прежде чем я успела отдышаться и произнести хоть слово, за меня ответила Мила.
– Кира рожает, – невозмутимо произнесла она и приступила к разрезанию торта.
Ивар стал белым, как стенка. Одновременно с ним Байрон и Лекс приняли благородный зеленый цвет лица.
– Как рожаю? – прохрипела я.
Мила пожала плечами и облизнула кончик пальца, измазанный в креме.
– Похоже, что с утра.
– Почему ты не сказала? – пришел в себя Ивар, обращаясь то ли ко мне, то ли к сестре Лекса.
– Я понятия не имела… – пролепетала я.
– Я не хотела пугать Киру, – заявила она, – и вообще, удивляюсь, почему она только сейчас заорала благим матом. Я к этому времени, по-моему, уже родила.
– У меня будет братик? – с любопытством выпучил глазенки Никитка.
Объяснять степень родства этого ребенка вызвался Байрон. А вот Нина, которая тоже присутствовала на торжестве, стрельнула в меня своими глазищами, откашлялась и поинтересовалась:
– У тебя уже отошли воды, девочка?
– Воды? – Я снова выругалась, только теперь мысленно из уважения к пожилой женщине. – Не знаю…
Она нахмурилась.
– Поверь, если бы отошли, ты бы уже знала.
Выражение ее лица мне не понравилось.
– И… и что мне делать?
– Для начала выйдем-ка из-за стола.
Дальнейшие события запомнились смутно. Меня увели почему-то в комнату Милы, расположенную на первом этаже. Я слонялась из угла в угол, невпопад отвечая на вопросы Нины, а Ивар не отходил ни на шаг. Впервые я видела его таким напуганным. Никакое сражение с охотниками не выбивало его из равновесия так, как грядущее рождение собственного ребенка.
Волны боли накатывали одна за другой, и вскоре ходить перехотелось. Я легла, свернулась калачиком и поскуливала. Перед глазами темнело от каждого нового приступа. Где-то на заднем фоне слышались встревоженные голоса.
– Это плохо. У нее сильные схватки, но воды не отходят, – говорила Нина.
– Сделайте же что-нибудь! – требовал Ивар каким-то чужим, сиплым голосом.
– Ее надо везти в больницу, – вынесла вердикт Мила.
– М-м… – мычала я, кусая подушку, – меня нельзя в больницу… документов нет…
– Она может потерять все силы, а мы не знаем, как помочь, – тревожилась Нина. – Здесь нет профессиональных акушеров.
– Но Миле же не потребовались акушеры! – возражал Ивар.
– Потому что не все женщины рожают одинаково, идиот! – с ажиотажем вступила в перепалку сестра Лекса. – Или ты думал, что ребенок оттуда выйдет так же легко, как вошла твоя палка? Да? Так ты считал? Вот посмотри теперь, как женщины из-за вас, мужиков, мучаются.
Ивар бормотал что-то неразборчивое.
– А-а-а! – наконец не выдержала и завопила я так пронзительно, что чуть сама не оглохла. – Я больше не могу-у-у! Достаньте
