– Да как его можно симулировать! – встал на защиту друга Лекс.
– Заткнитесь все! – рявкнул Ивар, и его руки на руле подрагивали от гнева.
Лекхе притихли. Удовлетворенная, я откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окну.
До города мы добрались быстро, но останавливаться там не стали. К своему ужасу, я поняла, что похитители увозят меня все дальше. Прошел час, другой. Во время короткой остановки мужчины размяли ноги, и мучительная поездка продолжилась. Я перестала ориентироваться в своем местонахождении. Куда решил меня спрятать Ивар? И догадается ли папа, где искать? Он наверняка поставит на уши округу, но сообразит ли расширить круг поисков?
Наконец автомобиль свернул с шоссе на проселочную дорогу. Непохоже, чтобы ею часто пользовались, потому что внедорожник то и дело подпрыгивал на кочках и ухабах, а низко склонившиеся ветви деревьев хлестали по крыше. Меня изрядно помотало, прежде чем Ивар притормозил. Наступила ночь, и все, что удалось разглядеть в свете автомобильных фар, – это высокий частокол, кое-как слепленный из разномастных бревен, и деревянные ворота. Гетто? Я ни разу там не была, но слышала, что заборы увешаны колючей проволокой и по периметру бродит вооруженная охрана. Совсем непохоже. Ивар коротко посигналил три раза. Через какое-то время ворота начали открываться. Я вцепилась обеими руками в сиденье, не зная чего ожидать от нового поворота судьбы.
8
Когда Кира закричала: «Помогите!», Ивар поймал себя на мысли, что ему страшно. Страшно не от того, что их жизни снова окажутся в опасности. Всего-то и надо, что быстро выпрямиться, развернуться, наверняка получить пулю в живот от спохватившегося полицейского, сломать ему руку, отобрать оружие и сделать ответный выстрел. Ивар испугался, что потеряет свою охотницу. Что произойдет нечто непредвиденное – и ей удастся вырваться.
Но нет, обошлось.
Всю дорогу он украдкой поглядывал в зеркало заднего вида и наблюдал за ней. Морально был готов к любой женской реакции, которую только мог подсказать ему жизненный опыт. Ожидал, что девчонка начнет рыдать в три ручья, умолять его или кого-то из его друзей сжалиться и отпустить ее, предлагать за это деньги. Что будет обещать молчать и не выдавать их, если высадят ее у ближайшего пункта полиции или хотя бы у телефонной будки. Он даже не отбрасывал тот вариант, что она предложит ему одному или им всем переспать с ней ради свободы.
И поначалу Кира действительно заистерила. Но потом собралась с мыслями и перестала. Гораздо позже Ивар сообразил, что она выросла среди мужчин и просто не видела примера типичного женского поведения. Реагировала на трудности так, как отреагировал бы кто-то из ее родственников. Как отреагировал бы он сам. Собралась и начала анализировать ситуацию и искать способ побега. Это настораживало Ивара больше любых криков и угроз. Он понимал, что девчонка борется. Ее гордый вид, блестящие от непролитых слез глаза, нервно дрожащие губы, покрасневшая кожа на тыльной стороне левой кисти, которую она принималась пощипывать, когда с задумчивым видом смотрела в окно – все это подсказывало Ивару, что внутри нее кипит нешуточное напряжение, подобное бомбе замедленного действия.
С каждой минутой его все больше срывало с тормозов по отношению к ней. Когда Ивар въехал в ворота своего поселения, то вдруг отчетливо понял, что его ничто не сможет остановить. Этой ночью он будет с Кирой, окажется внутри нее, завладеет ею безраздельно. Не ради жилы, не ради мести ее отцу – ради того, чтобы понять, каково это: быть с такой, как она.
Какая ирония судьбы – запасть на охотницу! Ивар жалел, что ему не попадались такие девчонки среди лекхе. Все женщины его вида были сломленными и боязливыми. Они давно смирились с положением дел, приняли участь низшей расы и покорились завоевателям. Ивар легко читал это в потухших безжизненных взглядах. Он жалел своих соплеменниц, но не хотел их. Ивар спал с обычными женщинами, и они даже не догадывались, что он из себя представляет, но это была скорее дань городскому образу жизни и необходимость поддержания имиджа ради безопасности. Горожанки казались ему тупыми бездушными тварями, помешанными на тряпках и статусе своего очередного любовника.
Оставалась еще Мила, единственная из девушек-лекхе, которая не сгибалась под ударами судьбы, но к той Ивар испытывал исключительно дружеские чувства.
Когда Кира вышла из машины и остановилась, чтобы оглядеться, он заметил, что ей страшно. Обычный и вполне понятный страх, продиктованный чувством самосохранения. Втянув голову в плечи, со скованными руками, она стояла, как ребенок приоткрыв
