Мои прекрасные и мужественные родственнички зарделись, как красны девицы.
– По рецепту пирог печется сорок минут, – отозвался Костя.
– Но мы не знали, что приготовление теста займет столько времени, – приуныл Илюшка.
Я только закатила глаза.
– Руки хоть помыли перед тем, как здесь бардак устраивать?
Растерянные взгляды были красноречивее любых слов. Я вздохнула. Что поделать – мужчины. Да не какие-нибудь, а суровые охотники, приученные к похлебке из котелка, сваренной на скорую руку.
– Отец решил тебя посвятить, – заметил Николай и прищурился. Мягкой кошачьей походкой он обогнул стол и приблизился ко мне. Кончиками указательного и большого пальцев аккуратно взял пулю на цепочке. – Ты не проболталась ему, надеюсь?
Именно Коля первым показал мне, как пользоваться ножом, как делать скользящий узел из веревок и как освежевать пойманного барсука. Он оставался строгим старшим братом, но смог стать терпеливым наставником. Он заставлял меня не плакать из-за разбитых коленок и купаться в ледяной реке с апреля по октябрь. Если бы отец узнал – непременно получил бы сердечный приступ. Для него я оставалась нежной и ранимой девочкой, тщательно оберегаемой от любых невзгод. Сбитые коленки приходилось прятать под джинсами, а коллекцию охотничьих ножей – под матрасом.
– Не проболталась, – покачала я головой. – Думаю, папа захочет сам меня учить.
– Поддавайся, – согласился брат. – Упади пару раз и поплачь. А то он с нас живьем шкуру спустит.
Все трое переглянулись. Их опасения я понимала. Отец был очень мягок со мной, но с остальными обычно не церемонился. В клане царила жесткая дисциплина.
– А вообще, с днем рождения, сестренка, – старший брат сжал меня в медвежьих объятиях так, что ребра хрустнули. – Это тебе. От нас.
Он вынул из кармана шортов и протянул мне на ладони серьги. Небольшие рубины вспыхнули в обрамлении золота.
– Мы хотели запечь их в пирог и сделать сюрприз еще сюрпризнее, – признался Костя, – но передумали.
– И слава Богу! – выдохнула я и тут же примерила подарок.
Серьги оказали легкими, а застежки – удобными. Не пришлось долго мучиться, чтобы надеть. Обняв по очереди остальных братьев, я покинула кухню. В такой день просто не сиделось на месте.
В прихожей я накинула легкую джинсовую куртку, вышла на крыльцо и огляделась. Это утро пахло сыростью и прохладой наступающей осени. Еще немного мхом – уж его-то имелось в избытке на нашей земле. Стоило отойти чуть дальше от дома, исхоженных троп и углубиться в лес, как я словно попадала в параллельный мир. Нежно-салатовые ажурные плетения мха стелились по стволам деревьев, а более темная, чаще всего буро-зеленая, масса походила на гигантский ковер, брошенный на землю. Мох оплетал кусты, свисал с веток, превращая их в фигуры чудовищ, протянувших лапы к неосторожному путнику. Особенно обильно он рос на берегах реки.
Отец любил говорить, что мох – это хищник, он питается кровью и плотью, погребенной под землей. Похоже, папа просто пугал меня, чтобы не уходила далеко. Все знали, что бояться надо только лекхе. А лекхе в заповедник не заходили по одной простой причине – никто в здравом уме не сунется на территорию врага.
Я поежилась и потерла плечи. Из кузницы раздавался лязг металла. В нашем клане производили единственное в своем роде оружие против лекхе. Пули и ножи. Иногда к отцу приезжали представители других охотничьих кланов на переговоры. Ходили слухи, что некоторые преодолевали ради этого полстраны. Большие черные тонированные джипы, как на подбор, выстраивались у нас во дворе.
В такие моменты мне обычно приказывали сидеть в своей комнате и «не отсвечивать», как сказал бы Костик. Меня прятали от угрюмых чужаков с тяжелыми взглядами, уж не знаю по какой причине. Может, потому что была единственной девушкой среди целой компании мужчин? Других женщин, кроме меня, в заповеднике не проживало. Возможно, отец считал любимую дочь своим слабым местом и не хотел показывать тем, кому не доверял. Но я все равно подглядывала за происходящим через слуховое окно в коридоре и подслушивала с верхней ступеньки лестницы. Гости запирались с отцом в кабинете, а позже уезжали с одним-двумя ящиками нашего оружия. Папа никогда не продавал много, хотел сохранить монополию. Я узнала это, когда подслушала, как он делился опытом с Николаем после отъезда очередных покупателей.
Пока я стояла и дышала свежим воздухом, из курятника показался дядя Миша с корзинкой, наполненной доверху свежими яйцами. Его рыжеватая борода росла клоками, а неизменная старомодная курительная трубка постоянно дымилась в зубах. Бывший охотник, он остался в клане после того, как при очередной облаве фамильяр какого-то лекхе располосовал ему правую руку, раздробил кости, порвал мышцы и сухожилия. Руку удалось спасти, но она стала сухой, непропорциональной и малоподвижной, а на
