– Какой-то запах от тебя непривычный.
Я вынул из сумки пучок травы и дал понюхать.
– Обычно по?том пахнет, да? Соф, она больна, нас все время будут ставить вместе, если меня или ее куда-то отправляют. Ты понимаешь? И оправдываюсь я в последний раз. – Я развернулся и пошел.
– Нор, я больше не буду. – Она догнала и развернула меня. Поцеловала в губы. Я провел рукой по спине, спустился ниже:
– Вечером накажу.
– Да, господин учитель, – произнесла Софья, опустив голову и руки. Потом поцеловала меня еще раз и в развевающейся на бегу юбке, вприпрыжку побежала готовить зелье, пока трава не высохла.
– С кем я живу? Ребенок! – произнес я вслух.
– Хорошенький такой ребенок, удочерить, что ли, – подошел эльф.
– Дедом, смотри, не стань с такой дочкой, хотя тебе давно пора.
– Я как раз об этом.
– Помочь дедом стать?
– Очень остроумно. Вот как думаешь, если мы с Лоей…
– Об этом все знают.
– Не перебивай. Дай объяснить.
– Ну, раз все так серьезно, пойдем, отвар нальем да на втором этаже посидим, а то скоро занятия по магии. А орк пообещал ту палочку деду давать в обмен на наполнение ее силой.
Мы сели в прохладе второго этажа на чурках, которые притащил Малик для них с Ялей.
– Понимаешь, мне хорошо с ней, но как остальные станут смотреть на нее, когда расстанемся? Не будут считать падшей?
– Ничего себе поворот, ты лошадей не стегай раньше времени. Вы даже не вместе, а уже расстаетесь.
– Я эльф, мы живем долго, и я привык все просчитывать. Это особенность долгожителей. Мы все равно рано или поздно расстанемся. Она будет стареть быстрее, чем я. Ей захочется детей. А у нас с ней их быть не может. Так что расставание неизбежно.
Я задумался.
– А сколько вы живете?
– По восемьсот – девятьсот кругов, бывает, по тысяче, самый старый эльф жил полторы.
– И чего же я не эльф?
– Я серьезно.
– Может, ты и прав, а может, и нет. Ведь она одаренная, то есть имеет шанс запросто дожить до пятиста. Внешность, думаю, тоже поддержит, по-моему, одаренные это могут. Тебе самому тогда уже к шестистам будет – старик совсем. Ну а расстанетесь, погорюет лет пятьдесят где-нибудь в глуши. А потом молоденького себе найдет.
– Да уж, утешил. – Эль выплеснул остатки отвара с листьями и пошел к выходу.
– Эль, – окликнул я его, – я не уверен, что мы проживем следующий круг. Думаешь, зря нас по утрам на боевых гоняют? Ей девятнадцать – самое время любить. На балы она вряд ли попадет. В округе из мужиков только охотники. Не сможешь подарить жизнь, подари счастливую молодость.
Он улыбнулся:
– Спасибо.
После магических занятий, которые я не любил, поскольку был самым тупым, ведьмы пошли мыться, а остальные темные в лице Малика и Сайла – донимать вернувшегося Пушистика. Порой мне казалось, что он умнее их. Я отправился на кухню, так как она располагалась с торца, из нее был прекрасно виден весь коридор, то есть проморгать, когда девчонки освободят купальню, я не смогу. На кухне сидели Храм, отец, дед и Кейн. Эль был на страже. Перед ними стояла начатая бутылка охотников.
– Садись, младший, повесели легендами стариков. – Дед налил чарку.
– Есть у меня для вас две истории. – Я присел и выпил.
Напиток обжег внутренности, я глубоко задышал.
Мужики захохотали.
– Что за сивуха? – Из глаз выбило слезу.
– Настоящая гномья настойка, – протянул мне огурец дед, – не обманул Серый.
Я закусил. Дед внимательно смотрел на меня:
– А откуда слово такое знаешь: «сивуха»?
Я пожал плечами.
– Ну, рассказывай давай, что хотел.
– Эль с Лоей…
