В том же году в Аханастане окружной магистрат описывал в письмах сестре городское собрание, на котором выражалась горячая поддержка колкастани, – и это несмотря на шестистороннюю войну, которая все еще продолжалась.
И так далее и тому подобное. Я могу процитировать еще более тридцати документов, в которых выражается вполне определенная симпатия к последователям других Божеств, более того, они все чаще и чаще попадаются мне на глаза – и это на фоне продолжающейся войны с другими Божествами.
И тут «вдруг» наступает 723 год, когда все шесть Божеств вдруг решают собраться – отсюда Ночь Собрания – в месте, на котором позже будет основан Мирград. Они встречаются, разбираются со взаимными претензиями и с тех пор составляют, скажем так, пантеон более или менее равноправных Божеств… Однако все просмотренные мной религиозные тексты указывают на то, что это решение было принято безо всяких предварительных консультаций с их смертными последователями! Если основываться исключительно на священных писаниях, это было совершенно «одностороннее» решение Божеств – что логично, ибо зачем богу спрашиваться у его или ее последователей, как политику у избирателей? Тем не менее перемены явно назревали уже давно, причем среди их смертной паствы!
Две эти группы – смертные и Божества – оказывается, существовали вовсе не по раздельности, как нам представлялось ранее.
Безусловно, масштаб событий здесь до абсурдности велик, и я уподобляюсь человеку, который пытается вычислить курс корабля по тому, как разлетаются чайки под порывами ветра, но… это в принципе соответствует тому, что я ожидал увидеть.
Как бы я хотел написать об этом Шаре! Однако я не уверен, что ее интерес ко мне был подлинным: в самом деле, кто может с уверенностью сказать, какое чувство у таких людей подлинное, а какое – наигранное?
Я в последнее время частенько захаживаю в одно кафе неподалеку от Престола мира. Мирград там до сих пор не оправился от Мига, он так и вибрирует в старых костях города, выворачивая и путая то и это, и там я наблюдаю за тем, как играют и дерутся дети, сплетничают и смеются над чем-то домохозяйки, курят, играют в карты, пьют мужчины. Еще они пытаются ухаживать за женщинами – правда, у них редко выходит что-то путное…
Надо же, даже в таком безумном месте люди влюбляются и ссорятся из-за пустяков. Жизнь продолжается, я смотрю на это с улыбкой.
15-й день месяца Ленивца
Надо сказать, что даже я, ветеран читальных залов, подустал от своей работы. Как бы я хотел поскорее расправиться с этими разысканиями, чтобы приступить к следующей задаче: биографии каджа. Судите сами – это же положительно смешно: профиль этого незаурядного человека вычеканен на монетах, мы видим его на флагах, штандартах и где угодно, и, тем не менее, мы знаем о нем так же мало, как и о ниспровергнутых им Божествах. В особенности это касается способа, коим он их убил. Я могу понять, почему министр настаивала на том, чтобы я посвятил себя сначала именно этой задаче, однако я, по глупости своей, сумел ее убедить, что, раз континентцы до сих пор черпают свою гордость в чувстве зависимости от Божеств, было бы геополитически более выгодно выяснить истинную природу их связи с богами.
Нет, вы только послушайте. Я говорю совсем как Шара.
Нет, конечно, когда принимаешься за новую тему, трава кажется зеленее, но дело в том, что личность каджа меня буквально завораживала, сколько себя помню. Он оказывается на исторической сцене как-то совершенно вдруг, словно бы этот молодой человек из состоятельной семьи, активно сотрудничавшей с Континентом, высовывает голову из-за кулис и – выходит и начинает действовать. Я изучал генеалогические древа его семейства и не нашел практически ничего, имеющего касательство к родословной этого человека. В некоторых списках его отца упоминают как никогда не женившегося! Неужели кадж был незаконным сыном? Да и был ли он сыном того человека?
Так, теперь я разговариваю не как Шара. Я разговариваю как повитуха-сплетница.
Я время от времени захожу в кварталы, поврежденные Мигом. Лестницы там вздымаются в небо подобно огромным стеблям кукурузы – и неожиданно обрываются. Дети играют в веселые догонялки: бегут на самый верх, подначивая друг друга наступить на самую верхнюю ступеньку, а потом со смехом улепетывают вниз.
И так они бегают вверх и вниз по лестницам, снова и снова, быстро, во все лопатки, однако путь их никуда не ведет.
Как я их понимаю.
Так, мне нужно сосредоточиться. …Я должен изучить нити истории, календари, даты, посмотреть, согласуются ли они друг с другом.
А если нет, если я ошибся, какое значение это имеет для Континента? А для Сайпура?
29-й день месяца Ленивца
Вчера я повстречал человека, которому вряд ли разрешено заниматься тем, чем он занимается. Я видел монахиню-олвостани.
Во всяком случае, я думаю, что это была монахиня. Но я не уверен. Я сделал перерыв в работе и вышел на берег Солды понежиться на солнышке и зарисовать мост через реку (кстати, он гораздо у?же всех виденных мною ранее мостов – впрочем, неудивительно, ведь строили его исключительно для пешеходов и повозок) и вздымающиеся за ним стены. И тут она подошла – невысокая женщина с выбритой головой, в оранжевой хламиде.
Она спросила меня, что я делаю, и я рассказал. Показал ей свой рисунок, каковой ей пришелся весьма по нраву. «Вы ухватили самую суть, – сказала она. – Зря говорят, что чудес более не случается!»
Я спросил, как ее зовут. Она ответила, что у нее нет имени. Тогда я спросил, как называется орден, к которому она принадлежит. Она ответила, что нет такого, орденов нынче тоже не дают (видимо, пошутила). Я спросил ее, что она думает о нынешнем Мирграде. Она пожала плечами: «Его выдумывают заново».
Я спросил, что она имеет в виду.
«Забвение, – сказала она, – прекрасно. Забывая, ты переделываешь себя. Континент должен погрузиться в забвение. Забыть. Он пытается помнить – а должен
