Шара оглядела их:
– А это, – кивнула она, – Петля Стровского.
Он торжествующе осклабился.
– Или ты хочешь заставить меня поверить, что это она, – продолжила Шара. – Потому что сдается мне, что через три хода это станет Бастионом Авангарда, а после – Основным Флангом.
Юноша поморгал, словно ему залепили пощечину. Улыбка сползла с его лица.
– Но хорошо, что это батлан, да? – свирепо проговорила Шара. И наклонилась над доской: – Ты выглядишь куда привлекательней, красавчик, – прошипела она, – с отмытым от самодовольства лицом.
Студенты вокруг согласно ахнули.
Парень сверлил ее пристальным взглядом. Хохотнул всего единожды, словно бы не веря своим ушам. Потом коротко бросил:
– Кидай кости.
– С удовольствием, – кивнула Шара.
По столку покатились фигурки слоновой кости, и игра началась.
Поединок их растянулся аж на четыре часа: они бесконечно примеривались друг к другу, то и дело занимая оборонительную позицию, перестраивая фигуры и меняя комбинации. Как сказал один преподаватель, более консервативной партии в батлан он еще не видел. Впрочем, на самом деле они, конечно, играли совсем не в батлан, а в совершенно другую игру – причудливую смесь батлана и товос-ва, которую сами же изобретали в ходе схватки.
Он беспрерывно болтал, щебетал, журчал, как ручеек, – обращенный к ней поток слов не иссякал ни на минуту. Шара упорно молчала три часа – три часа подначек и подшучиваний. А потом континентский мальчишка изрек:
– И все же скажи мне: неужели в твоей жизни так мало веселья, что ты тратишь время на изучение непонятных иностранных игр?
Он сделал ход, который выглядел весьма агрессивным, но Шара-то знала, что это финт.
– У тебя что, нет друзей? Близких?
– Ты так уверен, что научиться играть в твою игру очень сложно, – процедила рассерженная Шара, – но для меня ваши игры и ваша культура – просто чепуха и детский лепет.
И она проигнорировала расставленную ей ловушку и пошла в самоубийственную – на несведущий взгляд – атаку.
Он расхохотался:
– Заговорила-таки! Этот боевой топорик, оказывается, наделен даром речи!
– Уверена, что благодаря своему положению в обществе ты привык к беспрекословному повиновению и потаканию малейшим прихотям, а те, кто обманывает твои ожидания, кажутся тебе совершенно невыносимыми представителями человечества.
– Возможно. Возможно, я забрался так далеко только для того, чтобы услышать подобную отповедь. Однако удивляет меня вот что: какие же удары судьбы обрушились на тебя, мой милый боевой топорик, что ты получила такую бритвенную заточку?
И он свернул наступление и укрепил оборону. (За его спиной какой-то студент недовольно проворчал: «Ну и когда они начнут играть по-настоящему?»)
– Ошибаетесь, сударь, – сказала Шара. – Вы просто излишне чувствительны. На самом деле, дорогой принц, я ожидала, что это жесткое, не подбитое плюшем кресло натрет вам попку.
Студенты рассмеялись, а Шара принялась спокойно и методично готовить ему западню.
Юный континентец, похоже, и не думал обижаться. Напротив, в глазах его вспыхнул странный огонек.
– Ах, моя дорогая, – протянул он, – если ты возьмешься проверить, так ли это, я, пожалуй, не стану возражать…
И сделал следующий ход.
– Что это значит? – возмущенно спросила Шара.
И сделала еще один ход – словно бы отступая, а на самом деле заманивая в ловушку.
– Не прикидывайся невинной овечкой! – парировал он. – Это ты подняла тему, не я! Я просто уступаю тебе инициативу…
И он сделал еще один ход – наобум, не думая.
– Что-то я не вижу, чтобы ты уступал мне, – пробормотала Шара.
Она отступала, отступала, подкинула еще и приманку и все думала: «Странно, почему он вдруг стал так промахиваться?»
– Внешность, – сообщил парень, – бывает обманчива.
И он бросил кости – и снова бросился в атаку.
– Согласна, – покивала Шара. – Итак. Не хочешь на этом закончить?
– Закончить что, позволь спросить?
– Партию. Если хочешь, можем прямо сейчас взять и разойтись.
– Ты предлагаешь ничью?
