— Про любовь не грузи, а? — Я досадливо поморщилась, стряхнув пепел. — Мы знакомы три дня, я в сказки не верю.
— Какая любовь, о чем ты? — искренне удивился Верден. — Я просто хочу тебя, а это большая разница.
Ну что ж, по крайней мере честно. Мне ни капли не обидно, я даже облегчение почувствовала. Любовь не поддается контролю, а влечение — очень даже. Пожала плечами, затянувшись.
— Если трахнемся разок, отстанешь? — спокойно и даже небрежно спросила, выпустив дым.
Если это решит проблему нашего общения, готова и на такой подвиг, уж больно не хочется, чтобы что-то учебе мешало. Я, когда сегодня на уроке ауры увидела и потом, уже в общаге, осознала, что сотворила, такой драйв почувствовала, что хотелось скакать до потолка от радости.
— Чего ты такая грубая? — Я услышала вздох. — Трахнемся, трахнемся… Кролики трахаются, а мы займемся сексом, так звучит гораздо лучше. И почему разок? — Верден издал смешок. — А если понравится?
Я покачала головой, затушив окурок, и тут же достала новую сигарету. Очень уж странный разговор выходил, я бы даже сказала, волнительный в определенной степени.
— А вот это вряд ли, — уверенно ответила альбиносу и запоздало поняла, как это прозвучало для него.
Как вызов.
— Сомневаешься в моих способностях? — Ну надо же, даже не обиделся, что удивительно, вон как весело голос звучит.
Хмыкнула и повернулась к нему, прислонившись спиной к стене.
— Слышь, вампир недоделанный, хочешь партнерских отношений, перестань вести себя как озабоченный пятнадцатилетний подросток, — решительно заявила Вердену. — Максимум, что тебе может перепасть, это одна ночь со мной, и то, если я соглашусь. И пытаться ухаживать за мной не надо, мне все эти нежности и розовые слюни, как рыбе зонтик, — поморщившись, добавила на всякий случай, чтобы у него совсем иллюзий не осталось.
— Значит, в общем и целом ты согласна со мной работать? — уточнил Верден.
— Условия я озвучила, — сухо повторила я и затушила наполовину выкуренную сигарету — вдруг резко расхотелось курить. — Все или еще вопросы остались? А то я спать пошла.
— Иди сюда, — неожиданно произнес Верден.
Спроси кто меня, почему я молча не развернулась и не ушла, не отвечу, честно. Возможно, виновато нездоровое любопытство, которому страшно захотелось узнать, что этому альбиносу надо.
— Зачем? — насторожилась я, внутренне подобравшись.
— Не съем, не бойся, — теперь я четко разглядела на его лице усмешку, — и даже не укушу.
Не удержалась и фыркнула.
— Со-о-онь, — протянул Верден. — Засунь свои колючки в портмоне, я тебя не жить вместе зову. Просто подойди, и все.
Ну в самом деле, не завалит же прямо здесь, на скамейке. Я осторожно приблизилась и остановилась в паре шагов.
— Ну? Резче, что хотел?
Верден вдруг выпрямился, ухватил меня за руку и дернул к себе на колени. Зашипев как ошпаренная, я попыталась вырваться, но эта скотина красноглазая, обняв меня одной рукой, крепко сжал оба запястья — не напрягаясь, между прочим, и достаточно аккуратно, — а второй ухватил за подбородок, заставив смотреть в глаза.
— Пусти, пр-р-ридурок!.. — Меня трясло от вспыхнувшей злости и еще немножко от страха, но последний я худо-бедно контролировала.
— Не дергайся, — спокойно заявил этот… альбинос хренов. — Я девушек не насилую, в отличие от тех ублюдков, которых ты грохнула.
— Да-а-а-а?! — издевательски протянула я, но вырываться перестала — смысл? Отпустить не отпустит, а на запястьях синяки могут остаться. — Тогда зачем хватаешь? Я не собираюсь тут с тобой целоваться, между прочим! — вот зачем, спрашивается, ляпнула?
Не иначе как от нервов плохо контролировала соображалку.
— Трусиха, — усмехнулся Верден. — Даже попробовать не хочешь.
«Тебе надо, ты и пробуй», — вертелось на языке, но мне хватило ума промолчать. Такой Тим, спокойный, уверенный в себе, откровенно пугал, потому что я не знала, чего от него ожидать. Вот сейчас он просто обнимал одной рукой, не пытаясь ни залезть под халат, под которым кроме трусиков и коротенькой маечки ничего больше не было, ни облапать за всякие места. Держал за подбородок и пристально пялился, поблескивая в густом полумраке глазами.
— Расслабься, Сонька. — Он наклонился чуть ниже, и я плотно сжала губы, делая глубокие вдохи и усмиряя взметнувшийся страх — умом понимала, что эта эмоция тут лишняя, плохого мне делать не собираются, но поди убеди подсознание… — Это не больно, честно.
— Пусти, а? — процедила я сквозь зубы, сердце гулко колотилось в груди от какого-то тревожно-волнительного, не совсем понятного мне ожидания.
— Да не бойся. — Его голос стал совсем тихим, бархатистым, и, черт, похоже, тело лучше меня знало, как реагировать, потому что, пока я суматошно собирала по закоулкам сознания самообладание, оно расслабилось, немного откинувшись на руку Вердена, и ему стало как-то подозрительно жарко.
А я снова испугалась, только теперь совершенно незнакомых ощущений, вытеснивших застарелый страх боли и насилия. Я понятия не имела, что сейчас делать, потому что интуиция, как ни странно, сигналов бедствия и тревоги не подавала. Палец Вердена медленно обрисовал контур моих губ, потом еще раз, и еще, пока я не перестала их сжимать с упорством партизанки, поклявшейся не сказать ни слова проклятым фашистам.
