одновременно раздираемая противоречивыми эмоциями. Но позволила ему избавить меня от последнего предмета одежды.
— Не бойся себя и своих желаний, Сонечка. — Как он ухитряется говорить таким спокойным голосом? Я, например, сейчас вообще не рискую какие-то звуки произносить.
Ладони Тима накрыли мои судорожно сжатые пальцы, он осторожно погладил их, заставив расслабиться, одновременно снова поцеловал в шею. Потом еще раз и еще, легонько щекоча языком, пока кожу не закололи невидимые иголочки.
— Ничего плохого в них нет… Это ты, это твое…
Пространство резко расширилось, границы комнаты пропали, и снова остались только мы двое. Только все происходило не так быстро, как в первый раз, хотя по накалу чувств, пожалуй, раза в два сильнее, и я уже задыхалась от нарочитой медлительности, с которой Тим поднял мои руки и… положил мне же на грудь, не отняв своих. Эт-то что он задумал?! Не, я не ханжа, конечно, но…
— Верден… — хрипнула я, широко распахнув глаза, и попыталась повернуться, но мне, конечно, не дали.
— Молчи и получай удовольствие, несносное существо. — Мягкий смех, и он чуть прикусил мочку уха, разом лишив меня способности соображать и адекватно воспринимать окружающее.
Коротко всхлипнув, я на мгновение потеряла контроль, выгнувшись, яркая вспышка ощущений заставила нервы натянуться до предела, а чувствительность обострилась в разы. Ладони Тима так же медленно, неторопливо повели мои вниз… Странно и непривычно, касаться себя так… Но безумно приятно, да… Я прикусила губу, почувствовав, как подушечки пальцев задели напряженные соски, и снова по телу прокатилась дрожь. Углубившись в смакование, я пропустила момент, когда Верден спустил мои ладони на живот и, не останавливаясь, повел ниже. Испуганно вздохнула, рефлекторно сжав ноги, и попыталась высвободить руки — не тут-то было.
— Эй… — просипела я, сердце забилось часто-часто, а мозг подвис, решая, хочется мне того, что подразумевается дальше, или все же предоставить инициативу Вердену.
— Ти-и-и-ихо, — мурлыкнул — по-другому не скажешь — чертов альбинос и чуть сместился на кровати вниз, так, что я почти легла на его грудь. — Ничего плохого мы не делаем… А очень даже хорошее… Для тебя точно, Сонечка…
На какие-то несколько секунд я почувствовала смутное беспокойство, в том смысле, что поза вызывала легкое неуютство, но ровно до тех пор, пока не ощутила, как собственные пальцы, направляемые Верденом, добрались до самого низа живота. Блин, я не успевала следить за всем сразу, как только отвлекалась на эмоции и чувства, тут же забывала про действия Тима… а вообще, надо ли следить, мелькнула вдруг коварная мысль, от которой растерялась окончательно. Ведь опять действовала по старым шаблонам.
— Хорошая моя, перестань думать, пожалуйста, — настойчивый шепот, от которого вязкими горячими ручейками растекается по телу предательская слабость.
У меня вырвался вздох, вместе с которым выкинули белый флаг остатки всякой фигни вроде смущения, стеснения, напряженности и прочего мусора. Да ёлы-палы, в самом деле, мне же офигительно хорошо и может быть еще лучше! Шаг, всего лишь шаг до чувства полета. Губы Вердена приласкали кожу чуть пониже волос на затылке — и тормоза слетели окончательно. Откинув голову ему на плечо, я зажмурилась, расслабилась и широко развела колени, позволив его рукам направлять меня. Пусть будет так, как будет, постараюсь принять, потому что дальше разрываться между бардаком с Верденом и учебой сил больше нет.
О-о-о… От того, что происходило следом, от осознания, что это мои пальцы прикасаются к самому сокровенному, а Тим видит, как мне хорошо от этого, накатила такая острая и сильная волна наслаждения, что на какой-то момент я потерялась, перестав вообще чувствовать собственное тело. Из горла вырвался хриплый стон, и тут же мои запястья перехватили, а около уха снова послышался тихий смех.
— Резвая какая… не так быстро, Сонь…
Никогда не думала, что мне будут нравиться его замечания в процессе, но к собственному удивлению, это еще больше заводило. Черт, может, я просто на голос Вердена так реагирую?! Да какая хрен разница, меня опять подхватывало и уносило то самое пьянящее чувство свободы и единения, хотелось раскрыться, отдаться на волю этого могучего потока, сгореть и потом снова, как феникс, возродиться. И конкретно в данный момент я ничего не боялась, ни о чем не думала и просто отключила сознание, доверившись инстинктам и ощущениям.
— И кто из нас говорун?.. — начала насмешливо я, наслаждаясь долгожданным состоянием легкости и вседозволенности, отсутствием всяких условностей и ограничений.
Осеклась, когда одним движением Верден выскользнул из-под меня и навис, наклонившись, одна его ладонь упиралась в спинку кровати, вторая — в матрас рядом с моим бедром. И хотя я полулежала, а он был практически сверху, напряга не возникло. Почти. Так, сердце чуть екнуло, но тут же ухнуло в желудок — от радостного предвкушения и нетерпения, от зашкалившего, до звезд перед глазами, желания. Больше мы не разговаривали, не тратя зря время. Тим подался вперед, накрыв мой рот губами, и одновременно подхватил под колени, войдя плавным, сильным движением, и от ощущения заполненности меня снова тряхнуло. Обняв его за шею, подалась вперед, глухо застонав в губы альбиносу, и — остальное перестало существовать. Это не любовь, это что-то запредельно большее, не имеющее границ и определений. Это есть, и от этого никуда не деться, что бы я ни делала, как бы ни вела себя. Отрицать бессмысленно, сопротивляться бесполезно. Я не знаю, как будет дальше, во что все это выльется, но… не хочу отказываться. Пока, по крайней мере. И да, я буду рядом. Как и он. Об остальном подумаю потом, утром…
Как всегда, утро подкралось незаметно, но на сей раз я не была похожа на настороженного ежика, выставившего все колючки и готового до последнего сражаться с врагами. Не то чтобы махнула рукой, но вроде как смирилась, тем более что сейчас другие насущные вопросы волновали больше. Пока Верден не переходит неких границ в наших
