окно.
— Дрейфишь? — последовал вопрос, заданный спокойным тоном.
Я бы даже сказала, слишком спокойным. Бросила на Тима косой взгляд, не ответив. Уголок его губ дернулся в намеке на улыбку, и мне стало совсем не по себе. По-моему, из нас двоих ситуацию контролировал он. Доехали до общаги, вышли, так же молча поднялись на этаж. Верден как ни в чем не бывало остановился около двери, повернулся ко мне спиной и открыл. Я тоже остановилась, но… он просто зашел и — аккуратно прикрыл дверь за собой. Блин!!! В растерянности обняла себя, прикусив губу, и зло уставилась на несчастную преграду. Так, значит, да? Велико было желание психануть и уйти к себе, однако я впервые не поддалась эмоциям, прекрасно поняв, зачем Верден так поступил. Прищурилась, сделала глубокий вдох. Укрощение строптивой задумал? И ожидаешь, что я таки уйду к себе? Чтобы потом среди ночи вернуться? Не-э-эт, дорогой мой, не дождешься. Да, страшно было сегодня, но и кайфово до дрожи в коленках. Алкоголь еще не окончательно выветрился, и здоровая злость возобладала над всем. А еще снова поднялось то острое ощущение шальной бесшабашности, вседозволенности, охватившее меня в баре. Я тряхнула головой, расправила плечи и сделала глубокий вдох. Расслабила напряженные мышцы, прикрыла глаза, поймала внутри островок спокойствия и толкнула дверь.
Света не было, только фонарь за окном, но мне и этого хватало. Верден стоял напротив, спиной ко мне, засунув руки в карманы — темный силуэт со светлой головой. Что ж ты делаешь со мной, а, чертов альбинос… От меня прежней почти ничего не осталось, но ты не даешь времени подумать, осознать, привыкнуть, раз за разом заставляя раскрываться все сильнее, становиться все ближе, беззащитнее перед твоими словами, действиями, прикосновениями… Не подчиняешь, но привязываешь. Не требуешь постоянного внимания, но готов принять даже то малое, что я способна дать, когда я в очередной раз переступаю через свои страхи. Не принуждаешь, но не оставляешь выбора. Как у тебя это получается? И как получилось так, что я тебя не люблю, но нуждаюсь в тебе с каждым днем все больше? Как и ты во мне…
Услышав, что я вошла, он обернулся, но ничего не сказал. Просто стоял и смотрел. Я не видела его глаз, но знала, что они хранят непроницаемое выражение. Ты закрылся, да, как я? Решил дать мне побыть в твоей шкуре? Сглотнула, ощутив мимолетный укол страха. Действовать, как он — решительно и руководствуясь только своими желаниями? А смогу ли?.. Только попробовав, я получу ответ на этот вопрос, и, пожалуй, сегодня, сейчас, у меня хватит смелости и безрассудства решиться. Мотнула головой в сторону кровати, кратко бросив:
— Сядь.
Послышалось хмыканье, но Верден повиновался, снова молча. Сел, скрестив руки на груди и выжидая. Я сбросила шпильки, с наслаждением размяв ступни, подумала, подошла к столу и открыла ноут. Запустила медиаплеер, открыв плейлист. Так, что бы такое… подходящее? Музыка всегда помогала расслабиться, отвлечься, и сейчас это было необходимо как никогда. Просмотрела и остановила выбор на Энрике Иглесиасе и его «Bailamos». То что надо, мягко, чувственно, проникновенно. Меня от этой песни да под настроение аж мурашки пробивали. Запустила, сделала погромче. И едва зазвучали первые аккорды, я начала двигаться. Закрыв глаза, выкинув на время из головы то, что в комнате Верден и что он на меня смотрит. Никакой агрессии, только чувства. Наверное, все то, что я так боялась признать, показать, высказать. Все, что тихонько зрело где-то глубоко внутри все эти три года. Зрело, несмотря ни на что, ни на какие мои загоны и выбрыки. То, что Тим понимал и видел. И раз за разом заставлял меня вытаскивать, пусть через силу, но заставлял. И сегодня впервые я позволила этому появиться. По собственной воле. Пусть так, пока так, но это все, на что способна.
В какой-то момент я открыла глаза, замерла на мгновение и посмотрела на фигуру на кровати. Кажется, Тим не ожидал такого от меня. По-моему, он дышал через раз, боясь спугнуть, но я уже поймала волну и не могла остановиться. Медленно приблизилась, изогнулась и так же медленно расстегнула молнию на спине, потом обхватила себя руками и потянула платье вниз. Верден не шевелился, только шумно выдохнул сквозь зубы. Я улыбнулась, и улыбка вышла неожиданно мягкой. Платье осело на пол, я перешагнула, оставшись в белье и чулках. Оперлась коленом на кровать между раздвинутых ног Тима, чуть наклонилась вперед, коснувшись пальцами гладкого лба, на котором залегла морщинка, и провела вдоль носа, приласкала губы, чуть приоткрывшиеся, теплые, мягкие. Теперь я видела его глаза, в которых застыло удивление и легкая растерянность, и совсем-совсем в глубине — недоверчивая радость. Да, я могу быть и такой… Сама узнала только сейчас. Сердце гулко колотилось в груди, я просто шалела от собственных действий и того, как Верден реагировал на них. Его дыхание участилось, стало рваным, но он так и не шевелился, его руки расслабленно легли на кровать и пальцы подрагивали.
Правильно, молчи, молчи, мой хороший, пока я не растеряла остатки смелости и хмеля, пока не даю себе возможности осознать, что же творю. Как всегда, подумаю обо всем утром… А до него еще далеко. Мои пальцы переместились на его ключицы, видневшиеся в расстегнутой на несколько пуговиц рубашке, потом коснулись оставшихся пуговиц, и через пару секунд мои ладони легли на грудь Тима, тяжело поднимавшуюся в такт дыханию. Верден замер, судорожно сглотнув, но я всего лишь ласково провела по твердым мышцам, едва касаясь, словно перышком. Нет, сегодня коготков не будет, хватит, ты заслужил мою нечаянную нежность. Пожалею и испугаюсь, когда проснусь.
— Соня… — вырвалось у Вердена хрипло, и я тут же приложила пальцы к его губам.
— Ш-ш-ш… — У самой тоже горло пересохло, и перед глазами плавали серебристые искры. — Молчи…
Выпрямилась, дотянулась до застежки на спине и избавилась от мешающего кружева, раздражающего кожу, каждая клеточка которой уже просто горела, жаждая прикосновений. Положила руки себе на грудь, задохнувшись от собственной смелости, и облизала сухие губы, неожиданно почувствовав острый прилив смущения и одновременно возбуждения. Тим не отрываясь смотрел на меня, и не надо быть экстрасенсом, чтобы узнать, о чем он думает. Лицо альбиноса наконец-то потеряло невозмутимость, на нем проступила какая-то отчаянная надежда и радость, он снова стал таким, как после достопамятного спора. Совсем открытым, сплошным вибрирующим нервом, напряженным, готовым сорваться в любой момент, но сдерживающимся: он давал мне возможность быть такой, какой хотелось.
— Хочешь — делай, да? — тихо произнесла я, медленно проведя ладонями по груди вниз, а потом наверх.
Потом снова вниз, чувствуя, как мышцы скрутила сладкая судорога, а внутри все сжалось, по телу прокатилась дрожь острого желания. Прикусила губу, продолжая движение ладоней, смущение усилилось, как и решимость довести до конца начатое. В конце концов, я же задалась целью соблазнить Вердена?.. Пальцы задели кружево
