– Старший матрос Умкы, – поправил чукча. – Я посмотрю, что можно сделать. У меня диплом КТС.
Каюры дружно вскочили и принялись жать чукче руку, да с таким жаром, будто тот уже вылечил мамонта и заодно их исцелил от похмелья. И хозяйка немецкой овчарки прямо расцвела.
Андрианов от неожиданности вылупил глаза. Каюр тяжелых систем, ничего себе. Мы готовы пол-Чукотки на уши поставить, чтобы его найти, а он у нас под боком в мелкой бухте плещется.
– А чего ж ты, друг ситный, в мореманы подался? – удивился начальник разведки.
– Люблю море, – сказал чукча.
– Ну-ну, – хмыкнул Андрианов. – Ладно, пойдем. Мамонта нашего зовут, извини за выражение, Катерпиллер, но откликается он на Катьку.
– Я знаю, – сказал чукча.
Посмотреть, как матрос будет лечить мамонта, мечтали оба полковника, но Андрианов им отсоветовал. Он и сам-то деликатно спросил у чукчи разрешения присутствовать.
– Да, конечно, – сказал тот. – Ведь это ваше животное.
Сказал как-то отстраненно и вроде бы с некоторой грустью.
Майор хотел было уточнить, что он лично к больному никаким боком не относится, но вспомнил Катьку и промолчал. До появления Катьки на аэродроме Андрианов мамонтов вблизи не видел и даже не интересовался. А как познакомился, с тех пор жалел, что они не бывают ростом с собаку, а то завел бы себе такого, уж больно добрый зверь. Было в этом волосатом слоне нечто, трогающее загадочную русскую душу хоботом за самые потроха.
Пока они ехали в конец полосы, Андрианов за матросом подглядывал, но бесполезно: тот не волновался совершенно и вообще не выражал никаких эмоций. «Настоящий индеец и ведь не прикидывается», – подумал майор. Чукча был, строго говоря, совсем еще мальчишка, едва за двадцать, но чувствовалась в нем спокойная уверенность, какую не в каждом взрослом найдешь.
Увидав Катьку, настоящий индеец весь напрягся, и едва остановилась машина, выскочил из нее очень резво. «Ага, и тебя проняло-таки», подумал Андрианов.
Матрос присел у головы недужного Катьки, погладил его, что-то пошептал, оттянув к себе огромное ухо, потом двинулся вдоль мохнатого тела, прощупывая его и простукивая аж до самого хвоста. Вернулся к голове и зачем-то уставился на белоснежные короткие бивни. Поковырял бивень ногтем, покачал головой.
– Ну и каков диагноз? – спросил Андрианов.
– Я сейчас уйду и вернусь, – сказал матрос. – Ждите, пожалуйста.
И зашагал от аэродрома в сторону ближайшей сопки, которую уже накрывало вечерними сумерками.
Вернулся он почти через час – Андрианов весь извелся за это время, не зная, что и думать, – с целой охапкой разных трав и каких-то веточек.
– Надо воды согреть почти до кипения, – сказал матрос. – Ведро. Распорядитесь, пожалуйста.
Пока грели воду, матрос, достав из кармана нож, легко и ловко измельчил свою добычу в мелкое крошево на куске фанеры. Несколько пучков травы и веток он сжег, добавил пепел к нарезанному и все это запарил горячей водой. Пока настой остывал, матрос стучал кулаком по спине и брюху Катьки, снова брал его ухо и что-то настойчиво туда нашептывал.
Минут через сорок он заставил Катьку приподняться на коленки передних ног и выпить «лекарство». Мамонт без видимого удовольствия, но покорно закинул хоботом в рот полведра варева. Задумался, словно прислушиваясь к своим ощущениям, и начал пить активнее. А потом впервые осмысленным взором обвел стоящих рядом людей, как бы говоря: «А вы что здесь делаете?» Матрос собрал в ведре остатки запаренной гущи на ладонь и дал мамонту все слизать. Катька снова обессиленно прилег, и матрос еще раз провел с ним загадочную беседу. Спустя минут двадцать он, ловко взобравшись по упряжи, похлопал своего пациента по холке, убедил подняться на ноги и сказал обалдевшему Андрианову:
– Мы съездим тут недалеко.
И Катька довольно-таки бодро удалился в темноту.
Андрианов забыл, что пропустил ужин – он просто стоял и ждал. На обеспокоенные звонки отвечал уклончиво.
Еще через час матрос привидением вынырнул из темноты и доложил:
– Я его там зафиксировал, все будет хорошо.
– Как… зафиксировал?
Начальник разведки плохо себе представлял, как можно зафиксировать такую могучую тушу.
– Привязал, если по-простому.
Это Андрианову показалось еще чудесатее, если по-простому, но майор счел за лучшее обойтись без комментариев. А то бог их знает, этих катээсов, что они понимают под словом «привязал».
Матрос глядел на майора своими щелочками, глядел и вдруг улыбнулся. Улыбка оказалась по-детски открытой и доброй.
– За веревочку. К карликовой березе. Привязал, – объяснил он майору, как маленькому.
– Да и черт с тобой. Жрать хочешь? – сказал Андрианов. – Поехали столовую тряханем. Должны были оставить. Койку тебе нашли, ни о чем не беспокойся. Если надо будет
