Вернувшись после бани, она долго сушила волосы, расчесывая их у печки. А возле горы уже собирался народ, в отволоченное оконце долетали звуки рожков и сопелок, выкрики, песни.
А мы Ладушку поджидали,
Поджидали, лели, поджидали,
Мы блинками гору устилали,
Устилали, лели, устилали.
Сверху масельцем поливали,
Поливали, лели, поливали.
А как от масла гора ясна,
Гора ясна, лели, гора ясна…
Дешняне готовились к величайшей радости наступившего года – пробуждению Лады. Лютава тоже была весела и вполголоса подпевала:
А на горушке снеги сыплют,
Снеги сыплют, лели, снеги сыплют.
А нас мамушки домой кличут,
Домой кличут, лели, домой кличут…
Наконец?то она выйдет на волю! В груди теснило от нетерпения – так хотелось скорее домой, к Лютомеру! В эти дни она не решалась заглядывать в Навь, не зная, как скажется то, что она сперва получила, а потом отдала кольцо Велеса. Сейчас она находилась на переломе судьбы не только как человек, но и как богиня, и не могла рисковать: если у нее не хватит сил, это плохо скажется не только на ней! Удастся ли выйти потом обратно в Явь, ведь больше нет рядом брата, способного ее разбудить…
И как он там? Как служат ему кольцо Темнозор и венок вещей вилы, удалось ли управиться с духом?подсадкой? Как отец? Что Замиля?
Но сейчас Лютаве было не время думать об этом. Богиня Лада ждала от нее службы, а человеческие дела приходилось выбросить из головы.
В полдень шум за оконцем стал оглушительным: вся волость собралась вокруг крады, приготовленной для старухи Марены.
И вот появился Перун – князь Бранемер. Одетого в яркие греческие шелка, будто жениха, его провожали сюда из Витимерова песнями. А у порога избы его встретил Яровед, вновь одетый в медвежью шкуру: он держал длинный посох, а вокруг него завывали и прыгали бойники княжича Витима.
– Ты кто такой? – грозно прогудел Велес из?под своей личины, которая чуть не на локоть прибавляла к его и без того высокому росту.
– Я – Перун! – объявил Бранемер, показывая топор со знаками огня на рукояти. – Пришел за Ладой, невестой моей. Пропусти!
– Не пропущу! Одолей меня, если такой удалый, тогда и проходи.
Между ними завязалась драка; Велес крепким посохом ловко отбивал удары топора, народ кричал, прыгал, производил как можно больше шума, подбадривая Перуна. Эта игра захватила всех, и казалось, исход ее не шутя определит судьбу мира: придет ли весна?
Наконец Перун изловчился обойти Велеса, неуклюжего в длинных тяжелых шкурах, обхватил и повалил наземь. Народ завопил еще сильнее, теперь уже от радости. Несколькими ударами топора Перун «разбил» дверь подземной темницы и спустился по лестнице в темноту.
Лютава, в ярких красно?белых одеждах, ждала его, вытянувшись на лежанке и с головой укрывшись медвединой. Распущенные и расчесанные волосы были красиво уложены вокруг головы, будто солнечные лучи.
– Где же ты, моя желанная? – позвал Бранемер, подойдя. – Проснись, весна наша красна, кончилась зима. Выйди, белый свет озари, людям тепло принеси!
Встав на колени, он откинул край шкуры. Лютава лежала с закрытыми глазами, будто его не слыша. Бранемер взял ее неподвижную руку и осторожно надел на палец витое золотое колечко – то самое, что пробуждало уже десятки поколений юных богинь и было, по преданию, получено Витимером Старым из рук той, небесной Лады. Потом улыбнулся и поцеловал ее; она тут же открыла глаза и оттолкнула его, чтобы не слишком увлекался.
– Как же долго я спала… – томно проговорила она, глядя в темную кровлю.
– Вставай, заждались тебя на белом свете! – Бранемер снял с нее шкуру и помог встать.
Но это было еще не все. Когда Бранемер поднялся во двор, вслед за ним из Подземья брело чудище, укутанное в медвежью шкуру, с личиной на голове, где была медвежья морда с оскаленными зубами, – как есть медведица. Она шла, покачиваясь и приплясывая, и рядом тут же заиграли рожки, народ принялся хлопать в лад. Медведица покинула двор Берлоги, поднялась по тропке, усыпанной зерном, на вершину горы, на площадку святилища. Там ее окружили волки, и началась весенняя медвежья пляска. Лада выходит в белый свет в медвежьей шкуре, в которой спала всю зиму, и ее еще надо было сбросить. Она плясала, как медведь, когда он чешет спину о дерево: покачиваясь на ногах, вертя спиной в лад оглушающей гудьбе, а «волки» бегали по кругу посолонь, приседая и кружась. Круг шел все быстрее, сама медведица начала вращаться, подпрыгивать вместе с волками, и народ хлопал, кричал, скакал. Шум и напряжение возрастали, все ждали, что вот?вот случится долгожданный перелом, весна выйдет, солнце взойдет!
И вот шкура взлетела, будто темное крыло, и рухнула на мокрую землю. Фигура девушки, одетой в белое, показалась ослепительной вспышкой, и раздался общий вопль.
