Игорь вспомнил о фляжке со спиртом, небольшой, которую имел в брючном кармане. Достал, повертел.
– Меняю на горючее!
Заправщик махнул рукой.
– Подгоняй, только быстро.
Заправочный пистолет уже в баке, Игорь фляжку отдал. Заправщик колпачок отвинтил, понюхал, глотнул.
– О!
Дыхание у него перехватило, думал – шнапс. Отдышался, буркнул:
– Если вместе с фляжкой отдаешь, налью полный бак.
– Спасибо, камрад, выручил.
Игорь повеселел. Теперь топлива хватит до своих добраться. Только отъехал сотню метров, как послышался рев моторов, резко нарастающий. Обернулся, а на бензовоз штурмовик пикирует, второй повыше кружит. Пушечная очередь, точное попадание по бензовозу. Он вспыхнул, из пролитой цистерны хлынул горящий бензин, и бензовоз сразу взорвался. А штурмовик из пике вышел, заложил вираж и давай из пулемета по мотоциклу стрелять.
– Ты что же делаешь, летун?! – заорал Игорь.
Да разве летчику слышно. Игорь резко свернул в сторону, затормозил, бросился под дерево. Оба штурмовика пронеслись дальше, настигая уходящую автоколонну. Послышались пулеметные и пушечные очереди. Штурмовики развернулись, сделали еще заход, сбросили бомбы. Самой автоколонны за деревьями уже не видно, но в той стороне поднимался черный дым. Черный, когда горит техника – краска, резина. Серый дым – когда горит дом, трава, копна сена. Игорь, как и многие фронтовики, по цвету дыма различал, что горит. Так же, как по разрыву определяли – мина или снаряд, какого калибра. Чтобы выжить – жизненно важно.
Игорь мотоцикл осмотрел. В коляске две пулевые пробоины. Но колеса целые, мотор в порядке, можно ехать. Задержись он еще минуту у бензовоза, и полный капец! И что обидно – получить пулю от своих. Далеко уехать не пришлось, добрался до разгромленной колонны. Какие-то машины горят, другие целые остались, а некоторые прямым попаданием бомб разнесло на куски. Суетятся солдаты, оказывая помощь раненым, складывают убитых в уцелевший «Опель-Блитц». Хорошо поработали наши «Илы»! По обочине встречной полосы пробрался кое-как, у головной машины был остановлен офицером.
– Унтер-офицер! Приказываю доставить в госпиталь ближайшей части раненого полковника!
– Яволь!
В коляску трое солдат бережно опустили оберста. На забинтованной голове и руке проступили пятна свежей крови.
– Езжай осторожно!
Игорь тронул мотоцикл, поглядывая на полковника. Добить и выбросить или довезти? После ранений оберст уже не вояка, если выживет, комиссуют. Зарезать или застрелить раненого не поднялась рука. Так и домчался до ближайшего городка. На въезде застава, но караульный только увидел раненого, шлагбаум поднял.
– Что случилось?
– Автоколонну русские самолеты разбомбили. Убитых и раненых много. Где госпиталь или больница?
– Второй перекресток и налево. Там указатель стоит.
Игорь мысленно чертыхнулся. Быть санитарным транспортом он не подряжался. На пустынной улице оберста по-быстрому обыскал. Документы просмотрел, вернул на место. Чужое удостоверение брать с собой нельзя, можно засыпаться. А вот часы с запястья офицера снял, поменял на свои. У оберста часы классные, работы довоенной, с секундной стрелкой, не военная штамповка. И по службе нужны, разведчик без часов как без рук.
Подвез ко входу в приемный покой, сам забежал.
– Санитаров! Быстро! У меня раненый полковник. И готовьтесь, на дороге рядом с городом автоколонну разбомбили, много раненых.
Врачи и медсестры забегали сразу. Двое санитаров вытащили из коляски оберста, уложили на каталку, увезли. Игорю на территории больницы делать нечего, развернулся, выехал на улицу, вырвался на шоссе. Остро не хватало карты. Название городка он прочитал при въезде. Но где этот город? Как бы не проскочить поворот на дорогу, крытую камнем, с какой выехали. Сюда-то по темноте ехали, местность выглядела по-другому. Выручала зрительная память, а еще километраж на спидометре. Судя по пройденному пути, поворот должен быть рядом. И точно. Еще десяток километров и перекресток, влево булыжная мостовая и указатель, который он видел. Свернул с шоссе, сразу трясти начало. Сбросил ход. Остановиться и ждать темноты или бросить мотоцикл и осторожно продвигаться? За сутки почти, что он здесь проезжал, обстановка могла измениться. Сейчас для него одинаково опасны и немцы, и свои. Немцы – потому что враги, по документам полк Игоря севернее. А наши, потому что примут его за немца. Заплутал фриц! Из пулемета его! И срежут не за понюшку табаку. Поразмыслив, решил ждать до вечера. Загнал мотоцикл в кусты, залег рядом. Прислушивался, где стрельба идет. Выходило – впереди, километрах в двух-трех. Перекусил остатками провизии из ранца. Эх, мотоцикл жалко, понравился, в разведвзвод такой бы, а придется бросить. И немцы и наши на звук мотора могут стрелять, и погибнуть из-за железа трофейного обидно. Как сумерки настали, двинулся к передовой. Осмотрится и бросок вперед. Остановился за деревом, слева шорох. Обернулся, схватился за кобуру. А из окопа ему немецкий пехотинец.
– Не ходи дальше, впереди уже русские.
– Спасибо. А ты что же, один?
– Передовой пост. Слева еще пулеметчик.
– Закурить не найдется?
