В тишине слышно только слабое жужжание флуоресцентных ламп.
Лестница или лифт?
В дальнем конце коридора звонок извещает о прибытии кабины.
Дверные створки расходятся, и из лифта выходит мужчина в мокрой куртке.
На мгновение я цепенею и не могу сдвинуться с места.
Не могу отвести глаза, отвернуться.
Я иду к нему… ко мне.
Мы встречаемся взглядами.
Он не улыбается.
На лице его вообще нет никаких эмоций, кроме пугающей сосредоточенности.
Он поднимает пистолет, и я вдруг срываюсь с места и мчусь в противоположном направлении, к двери в дальнем конце. Только бы не была заперта!
Прошибаю дверь под светящейся табличкой «Выход» и уже с лестничного колодца оглядываюсь через плечо.
Двойник бежит ко мне.
Лечу вниз по ступенькам, скользя ладонью по деревянным перилам, чтобы сохранить равновесие. В голове бьется: «
На площадке третьего этажа меня догоняет стук двери вверху. Эхо торопливых шагов заполняет лестничный проем.
Второй этаж…
Первый…
Одна дверь с окошечком в центре ведет в вестибюль, другая, без всякого окошечка, выходит куда-то еще.
Выбираю
И врезаюсь в мерзлую стену заполненного снегом воздуха.
По инерции делаю несколько шагов через полосу свежей белой пороши и поскальзываюсь на подмерзшем тротуаре.
Выпрямляюсь, и в этот самый момент из тени между двумя мусорными контейнерами выступает человеческая фигура.
Бушлат, как у меня.
Снежок в волосах.
Это я.
Свет уличного фонаря отражается от лезвия у него в руке. Он приближается, и острие ножа – ножа из стандартного набора, которым комплектуются рюкзаки в лаборатории «Скорость», – нацелено мне в живот.
В последний момент отступаю в сторону, хватаю его за руку и, вложив всю силу, бросаю на ведущие к отелю ступеньки.
Он валится на них, и в тот же момент дверь над нами распахивается.
Но я уже мчусь со всех ног прочь, унося в памяти невероятный образ: один мой двойник выходит с пистолетом в руке из лестничной шахты, тогда как другой поднимается со ступенек, отчаянно шаря в снегу, где затерялся выпавший нож.
Работают вдвоем?
Объединились, чтобы убить, по возможности, всех остальных Джейсонов.
Бегу, не разбирая дороги, между зданиями. Хлопья снега липнут к лицу. Легкие горят.
На перекрестке, прежде чем повернуть на следующую улицу, оглядываюсь и вижу две движущиеся в моем направлении тени.
Бегу дальше.
Встречных никого.
Пустые улицы.
Наконец какой-то шум, взрыв хохота. Люди веселятся.
Устремляюсь к ободранной деревянной двери.
За ней – дешевый бар без столиков. Все стоят лицом к бару и к висящим над ним экранам, на которых «Буллз» сошлись в смертельной четвертьфинальной схватке с приезжей командой.
Ввинчиваюсь в толпу, все глубже и глубже.
Сесть негде, места едва хватает, чтобы стоять, но мне наконец удается отыскать квадратный фут свободной площади под доской для дартса.
Все смотрят на экраны, и только я не свожу глаз с двери.
Первому номеру «Буллз» удается трехочковый бросок, и зал взрывается восторженным ревом. Незнакомые люди кричат и обнимаются.
Дверь открывается.
Я вижу на пороге самого себя, запорошенного снегом.
Он входит.
