— Убери их, убери их! — кричала Сильва. Ее глаза закатились. Как, черт возьми, она угодила в такую ситуацию? В последний раз, когда он ее видел, она была с Исадорой в Академии.
Вдруг голова Флетчера взорвалась болью и он оказался на спине, белый туман застилал его взор. Лысая голова Гриндла выплыла из тумана, его дубинка снова занесена. Это была уродливая бесформенная штуковина, вся в узлах и рытвинах, как грубо обтесанная ветка дерева.
— Предатель расы, — прошипел Гриндл. Его плечо представляло собой месиво из почерневшей одежды и обгоревшей плоти.
Он схватил Игнатуса за шею, как котенка, заостренный хвост демона вонзился в его дряблую руку. Сердце Флетчера наполнилось надеждой, когда он увидел, как раздулась грудь Игнатуса, но из ноздрей демона не вышло ничего, кроме тоненьких струек дыма. Толстяк прижал шею Флетчера ногой, чтобы удержать его на месте, затем нацелил дубинку в голову. Флетчер закрыл глаза и взмолился, чтобы смерть была быстрой.
Он услышал крик, затем глухой удар. Груз упал на него, придавив грудь и выбив весь воздух из легких. Он открыл глаза и увидел Сильву, держащую в руке окровавленную дубинку. Толстяк забулькал Флетчеру в ухо.
Он напрягся и попытался поднять тушу, но это бы все равно, что попробовать сдвинуть дерево.
— Не могу дышать, — произнес Флетчер на последнем воздухе из легких. Сильва присела и приложила всю свою силу, но тело едва ли сдвинулось. У Флетчера стучало в ушах, пульс был учащенный и хаотичный. Края его зрения начали темнеть, он задыхался, делая крошечные глотки воздуха.
Затем подоспел Отелло, спотыкаясь, поднялся на сцену с кровью, текущей по лицу. Эльфийка и гном навалились на тело и подняли так, что Флетчер смог снова дышать, глубокими судорожными вдохами, которые были слаще меда.
— Чудовища! — крикнула Сильва, плюнув на молчаливых наблюдателей.
— Пойдем к черту отсюда, — сказал Отелло, с отвращением глядя на толпу.
Он подняли Флетчера на ноги и с трудом спустились по лестнице, как три пьянчуги, почти неспособные стоять. В этот раз чернь сама расступилась, уступая дорогу.
Они шли, пошатываясь, по пустынным улицам, дождь лил, не переставая, ветер то стихал, то снова дул нещадно. Отелло, казалось, знал дорогу и вел их узкими улочками и переулками, пока они не вышли на главную дорогу, что привела их в Корсилиум. Они не имели ни малейшего понятия, следили за ними или нет. Закат наступит в любой момент, но с Сильвой на буксире у них нет шансов переночевать ни в одной таверне.
Троица шла уже два часа и за это время не увидела ни одной повозки или телеги. Сильва была одета лишь в шелковое платье и каким-то образом потеряла туфли во время плена. Он дрожала так сильно, что едва смогла просунуть руки в рукава куртки Флетчера, когда тот ее ей предложил.
— Нам надо остановиться и отдохнуть! — прокричал Флетчер через рев дождя и ветра. Отелло кивнул, слишком уставший, чтобы даже поднять взгляд. Его лицо было пепельно-белым, и красноватые ручейки воды стекали вниз. Рана на голове была слишком мокрой, чтобы закрыться самой.
По обе стороны от них простирались зеленые кукурузные поля, но Флетчер заметил деревянную крышу, видневшуюся в нескольких сотнях ярдов справа.
— Сюда! — крикнул он и потянул их от дороги. Они продирались через тяжелые стебли, наступая по пути на хрупкое зерно под ногами. Соломон вел группу, в отчаянном стремлении довести своего хозяина до безопасного места.
Это было не что иное, как отделанный сарай, причем давно заброшенный. Сердце Флетчера на мгновение упало, когда он увидел ржавый замок на двери, но Соломон разломал его ударом каменного кулака.
Внутри было сыро и затхло, все заставлено старыми бочками с мукой, которая уже поддалась гниению. Несмотря на это для них было счастьем убраться из-под потопа снаружи.
Сильва и Отелло рухнули на пол, прижавшись друг в другу для тепла. Флетчер захлопнул за собой дверь и тоже опустился на землю. Не так он представлял себе поездку в Корсилиум.
— Не волнуйтесь, ребята, я вас согрею. Игнатус, иди-ка сюда. — Бес сполз по его руке и грустно на него посмотрел. На шее маленького создания темнел синяк от захвата Гриндла. Он глубоко вдохнул и выпустил тонкую струйку огня, но в сыром воздухе она всего лишь осветила их черное окружение. Единственным источником света были трещины в стенах, которые также пропускали леденящие порывы ветра. Должен был быть другой путь. Если Флетчер что-нибудь не придумает, они, вероятно, околеют до смерти.
Соломон зарычал, затем начал разрывать какие-то бочки. Лапы Голема были как каменные варежки, но большой палец наделял его достаточной ловкостью, чтобы раскалывать гнилые деревяшки и кидать их в центр помещения.
— Остановись, Соломон, побереги силы, — пробормотал Отелло. Демон помедлил, затем заурчал в знак извинения. Он рыкнул и показал на бочки своими крепкими лапами.
— Ох, как хочешь, — сказал Отелло, махнув рукой. Соломон продолжил работу, но в это раз более методично. Что, во имя всего святого, он делает?
— Он строит костер! Давай, пока Сильва не упала в обморок, — сказал Флетчер. Эльфийка дрожала, прижав колени к груди. Он и представить себе не мог, что за день она пережила. Во время побега кончики ее ушей покраснели от ветра и холода.
Вскоре образовалась приличная гора древесины, но Флетчер отложил большую часть на потом. Соломон расколол несколько досок на щепки, чтобы использовать для зажигания. Затем Игнатус выстреливал повторными струями огня, пока огонь не занялся. Теплый свет наполнил сарай, дым поднимался к потолку. Дерево было гнилым и горело медленно, что было естественным. Хоть запах гнили в воздухе усилился, холод медленно покидал их кости, и мокрая одежда начала высыхать. Даже так это будет длинная ночь.
