– Михаил Александрович, – сказал он, раскрыв папку, – я начну с того, что напомню о первом нормативном документе, касающемся регулирования отношения в сфере труда в Российской империи. Это Положение от 24 мая 1835 года «Об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные по найму». В нем впервые говорилось о порядке заключения договора о найме, об обязанности работодателя издавать правила внутреннего трудового распорядка и вести особые книги для записи расчетов с рабочими. Всё это было замечательно, но… Большинство работодателей это Положение игнорировало. Тем более что в нем не предусматривалась ответственность для недобросовестных хозяев, нарушающих Положение.
В 1845 году было издано Положение «О воспрещении фабрикантами назначать на ночные работы малолетних менее 12-летнего возраста». Как и предыдущее, его сплошь и рядом нарушали. А с чего бы заводчикам и фабрикантам его не нарушать – ведь это не грозило им никакими санкциями. То есть закон вроде бы и есть, но его можно не соблюдать – все равно никто за это не накажет. А посему, Михаил Александрович, государству необходимо не просто принимать хорошие законы, но и добиваться неукоснительного их исполнения под страхом жесточайшего наказания. А то грош им цена в базарный день…
Император хмуро кивнул и сделал пометку в лежащем перед ним рабочем блокноте.
– Я учту это, Владимир Ильич, – сказал он, – и буду добиваться того, чтобы в уголовное законодательство были внесены соответствующие изменения. Впрочем, продолжайте, я вас слушаю…
– Далее, Михаил Александрович, – сказал Ленин, – во времена царствования вашего деда, императора Александра Второго, было принято несколько новых законов, составивших костяк будущего трудового права. Это, например, «Правила о работе малолетних на заводах, фабриках и мануфактурах», согласно которым, малолетним 12–15 лет запрещалось работать более восьми часов в сутки и четыре часа подряд. Им также запрещалась ночная работа между девятью часами вечера и пятью часами утра и работа в воскресные и праздничные дни.
Была учреждена специальная Фабричная инспекция численностью аж целых двадцать человек – и это на всю огромную Россию! – находившуюся в ведении Министерства финансов, призванная наблюдать за исполнением правил и запретов, установленных в законах о труде. Инспекторы имели право составлять при участии полиции протоколы о нарушениях закона и передачи их в суд, поддерживая там обвинение против нарушителей. За нарушение владельцами или руководством фабрики правил, касавшихся малолетних, была установлена ответственность в виде ареста или штрафа. Только вот, Михаил Александрович, пользы от этих законов было не намного больше, чем от предыдущих. Догадываетесь, почему?
Михаил хмуро кивнул.
– Догадываюсь, Владимир Ильич. Мздоимство?
– Оно самое, – Ленин вздохнул, – причем брали и берут абсолютно все. Фабричные инспектора «не замечают» нарушений. Полиция благополучно «теряет» составленные протоколы. Судьи под разными предлогами стараются отложить в долгий ящик принятие решения по уже заведенным делам.
– Скажите, Владимир Ильич, – заинтересованно спросил император, – а почему в принятых законах так много внимания уделяется труду малолетних?
– Все очень просто, Михаил Александрович, – ответил Ленин, – дело в том, что хозяева платят малолетним за ту же работу, которую делал взрослый, заработную плату раза в два-три меньше. Тут для них прямая выгода. А как сказал в свое время секретарь лондонского профсоюза переплетчиков Томас Джозеф Даннинг: «Обеспечьте капиталу десять процентов прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при двадцати процентах он становится оживленным, при пятидесяти процентах положительно готов сломать себе голову, при ста процентах он попирает все человеческие законы, при трехстах процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы».
– Да, Владимир Ильич, – серьезно сказал император, – положение в этом деле надо менять в корне. Только теперь я начинаю понимать – какая титаническая работа предстоит вам как министру труда и социальной политики. Ведь люди, которым ваше министерство не позволит получать огромные прибыли, не остановятся ни перед чем, чтобы помешать вашей работе. И еще неизвестно, кто из нас будет больше рисковать – я, против которого, как уже доложил Александр Васильевич Тамбовцев, плетутся новые заговоры, или вы – смерти или отставки которого станут желать люди, владеющие огромными состояниями, а также те, кто мечтает о гибели нашего государства.
Владимир Ульянов усмехнулся.
– Я все прекрасно понимаю, Михаил Александрович. Но, как когда-то сказал наш общий знакомый, товарищ Коба, он же Иосиф Джугашвили: «Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики». Будем делать свое дело, а покушения и подковерные интриги – это обычный профессиональный риск для представителей власти. Мы к этому привычные. Знали бы вы, какой гадюшник это самое «революционное движение»! По части интриг тамошние деятели могут дать по сто очков вперед многим власть предержащим.
Ленин хитро посмотрел на императора.
– Тем более, – сказал он, – вчерашняя демонстрация прекрасно показала всем – на чьей стороне симпатии народа. Наши с вами враги должны теперь поостеречься – в случае чего им будет несдобровать.
– Так-то оно так, – Михаил покачал головой, – только не стоит доводить дело до эксцессов. Я сегодня же переговорю с Александром Васильевичем Тамбовцевым, чтобы он немедленно вам выделил охрану. Что касается нашего общего дела, то должен сказать, что соответствующий рескрипт о назначении вас министром труда я уже подписал. Завтра же об этом будет известно из газет.
А пока, Владимир Ильич, подбирайте кадры для своего министерства. Я даю вам карт-бланш – любой чиновник, любой сочувствующий вам и вашей партии человек – если только он не замешан в убийствах и терроре – в общем, тот, кого вы сочтете нужным взять в свое министерство, будет к вам откомандирован. А если он находится в тюрьме или ссылке, то амнистирован. Работать будете рука об руку с господином Джугашвили. Создаваемая им Всероссийская профсоюзная организация должна стать вашим надежным
