кровью.
Эсфирь подбежала с пистолетом в обеих руках.
– Ты цел?
– Если не считать самолюбия, – простонал я.
Она быстро наклонилась, обшарила его карманы. Лицо перекосилось в злой гримасе, у женщин это выглядит намного злее, чем у нас, людей.
– Все, – велела она резко. – Уходим, быстро!.. Сейчас здесь будет полиция. Да быстрее же ты!
Она помогла мне подняться, убитый остался лежать на спине, пистолет в двух шагах, Эсфирь пинком отправила его ему под руку, в другой ладони все еще зажата рукоять ножа.
Я побежал вслед за нею, мозг уже работает вовсю, просчитывая варианты, за вторым домом я придержал ее, сказал тихо:
– Вот этот магазин с потайным выходом на другую улицу. Иди за мной, не отставай!
– Все-то ты знаешь, – прошипела она. – Везде бывал!
– Не груби, – ответил я.
Прохожие в испуге отпрыгивают, я быстро завел Эсфирь в магазин, прошли мимо прилавков, я прижал палец в губам, встретив взгляд продавца, и, пройдя за его спиной, утащил Эсфирь в служебные помещения.
Дальше попали в просторный склад, где рабочие разгружают две машины одновременно, а еще одна бригада собирает новый стеллаж.
Через пять минут вышли, как я и обещал, на другую улицу. Уже как обычные мирные граждане, никаких пистолетов, просто туристы, степенные и чинные, чуточку усталые от впечатлений, но довольные.
– Все пропало, – прошептала она убито. – Полный провал!.. Это же была единственная ниточка.
– Будут неприятности? – спросил я.
Она огрызнулась.
– А ты как думал?
– Да ладно, – сказал я нехотя, – можно сказать, проявила человеколюбие. Так и скажи своим боссам, что возжелают тебя вздрючить за такой пустяк.
– Пустяк?
– Подумаешь, – сказал я, – не взяла живьем.
Она поморщилась.
– Какое человеколюбие, если убила? Намекаешь, что в Моссаде его бы жутко пытали, а потом все равно убили в тайных подвалах Лубянки?
– Да не к нему человеколюбие, – пояснил я. – Он что, так… такой же, как и остальные двуногие, что туды-сюды по тротуарам, как тараканы. Я бы их тоже всех, но в данном случае можешь напомнить, этот гад во время бегства пристрелил двух прохожих, а ты, чтобы не дать убить третьего демократа, всадила ему пулю прямо в голову.
Она сказала хмуро:
– Боюсь, мое руководство относится к этим снующим прохожим, как и ты, так что мое оправдание не очень прокатит.
– Тогда, – предложил я, – меня спасала.
Она посмотрела на меня в упор.
– А ты того стоишь?
– А в благодарность? – напомнил я. – Там, в отеле?
– Увы, – отрезала она, – в нашей профессии нет места всяким там чувствам.
– М-да, – сказал я, – что у вас за бесчеловечные боссы. Давай перевербую к нам?
– Не пройдет, – отрезала она. – Плохо стараешься.
– А чего? – возразил я. – У нас там, в КГБ, половина евреев. А может быть, и все, кто знает! Маскируетесь, гады.
Она покачала головой.
– Не аргумент. Есть наши евреи, а есть не наши.
– Во блин, – протянул я пораженно, – а я думал, вы все одна нация… Или организация, как говорил Генри Форд, изобретатель бесчеловечного конвейера, убившего Чарли Чаплина. Но все равно, у нас будешь среди своих!
– В гробу я видела таких своих, – отрезала он. – Мои сражаются за Израиль, а не строят против него козни!..
– У нас не строят, – заверил я. – У нас, как бы помягче, занимаются более крупными проектами. Помасштабнее кленового листа на спине арабского слона.
– Масштабнее Израиля нет ничего, – заявила она. – Надеюсь, ты уже проникся чувством вины и готов предложить помощь в поиске частей ядерной бомбы?
Я посмотрел на нее оценивающе.
– Люблю патриотов… На любое преступление готовы ради высоких целей. Ладно, скисать рано. Забыла, у нас есть еще Митчел Хиггинс?.. Подумаешь, олигарх… Найдем, как к нему подступиться. А потом отыщем и эти пропавшие штуки. Это так же просто, как упасть шекелю!
– Шекель не рубль, – огрызнулась она, – с чего ему падать?.. Он не падал и не упадет.
