– А задаток, герцог-батюшка! Мы мыслим так, что воинские люди без оплаты не служат.
– Верно говоришь, но только то воинские. Они на службу приходят одетые-обутые, со своим оружием. Строй воинский знают, а ты как, датчанина в драной рубахе и с голым задом воевать будешь? Вот то-то! Кто ко мне пойдет, того накормлю, напою, в баню свожу. Одену, обую и вооружу. Да только смотрю, не получатся из вас воины, вы только языком горазды!
– Подожди, князь, слова обидные говорить! Воинское дело мы знаем. Тут, почитай, все ратные люди, есть стрельцы, есть казаки, Анисим, с которым ты лаешься, – тот и вовсе пушкарь. Коли ты нас и впрямь от сей неволи ослобонишь и против православных не поведешь, я тебе крест на верность поцелую и в бой пойду. А там как бог даст!
– Ну вот и договорились! Эй, Гротте, скажи стражникам, чтобы колодки сбивали.
На большой поляне неподалеку от памятного охотничьего домика мы встали лагерем. В четырех больших котлах рядом с небольшой речушкой кипятили воду для импровизированной бани. В нескольких котлах поменьше варилась каша для моих новоявленных солдат. Пока бывшие каторжники добирались до места под руководством капитана Хайнца, я сделал небольшой крюк к лагерю королевских войск. Въехав в расположение, сразу же направил коня к маркитантам. У них явно было затишье, что, впрочем, понятно. Войска готовятся к выступлению, все, что нужно, уже купили, добычи еще нет и неясно, будет ли. Все застыло в напряженном ожидании – и тут я, такой весь из себя. Одна отменно безобразная старуха, увидев меня, оживилась и закричала на весь лагерь противным голосом:
– Вы только посмотрите, какой красавчик пожаловал к нам! Что вам угодно, молодой господин? Вы только скажите, мы для вас все сделаем.
– Благослови вас Господь, добрая женщина! У меня большое горе, не знаю даже, как вам и сказать.
– Уж вы, молодой господин, скажите как есть, а мы-то придумаем, чем вам помочь, – загалдели вокруг отовсюду вылезающие из своих кибиток маркитанты.
– Меня бросила моя любовница-графиня, и я плакал три ночи напролет, а теперь думаю: может, вы, добрая женщина, поможете моему горю? – проговорил я самым постным голосом, подняв глаза к небу.
Громкий хохот, зазвучавший со всех сторон, был мне ответом. Старуха, сначала опешившая, смеялась громче всех, а потом, скрючившись в подобии реверанса, заявила что «готова хоть сейчас». Дождавшись, пока смех стихнет, я, посерьезнев, объявил:
– Слушайте меня все! Я герцог Мекленбургский! Никто из шведов не хочет идти в бой под моим знаменем, поэтому я нанял каторжников. Но, поскольку мне не хочется вести в бой оборванцев, их надо переодеть. Кто у вас старший?
– Я, ваша светлость! – отозвался тучный мужчина, одетый в разодранный на спине колет не по размеру. – Вы обратились по адресу, но есть ли у ваших людей чем заплатить?
– Идите за мной! Там почти двести человек, и всех нужно одеть. Мой секретарь запишет каждую вещицу, а мушкетеры проследят за тем, чтобы вещи были стоящими. Потом я оплачу все сразу!
С этими словами я снял с пояса кошель и потряс им, гремя серебром.
– Да здравствует герцог Мекленбургский! – раздались крики. – Да здравствует Странник! Слава победителю датчан!
Поев, бывшие каторжники отправлялись в палатки, превращенные в бани. Тут же цирюльники стригли и брили желающих, а маркитанты бросали им по очереди детали гардероба и, стараясь перекричать друг друга, диктовали писарю, что за вещь и ее стоимость. Пытавшимся безбожно задрать цену люди Гротте тут же без разговоров били в ухо или куда попадет.
Через какой-то час гребцы стали немного похожи на людей. Казаки отнеслись к одеванию в иноземные шмотки индифферентно. Одежа она и есть одежа. Остальные, видно было, втихомолку плевались, но выбора у них все одно не было.
Потом следовала церемония крестоцелования. Православного священника, к сожалению, не было, а вот Библия, как это ни странно, нашлась. Клим откуда-то приволок. Похоже, его лютеранство сильно преувеличено. Присягнув мне, каждый получал шлем, кирасу, копье и тесак или шпагу, тут уж как повезет. Хватило почти на всех, остальным выдам завтра, в городском арсенале по приказу Оксеншерны обещали помочь.
Наблюдая за всеми этими движениями, капитан Хайнц спросил меня:
– Ваша светлость, зачем вы связались с каторжниками?
– А разве был другой выход? Ты думаешь, они совсем безнадежны, Хайнц?
– Ну, судя по всему, с какой стороны браться за саблю – они знают. Но для боя этого мало: надо уметь держать строй, надо маршировать…
– Хайнц, дружище, ты знаешь, что такое бой стенка на стенку?
– Нет, а что?
– Это такая русская забава. Зимой они собираются на своих промерзших до дна реках, строятся друг напротив друга и дерутся. В строй может стать любой, богатый боярин или горожанин, купец или смерд, приближенный русского царя или последний холоп. В этом строю все равны. В драке можно все, кроме одного. Нельзя дать разорвать свой строй! Стой и держи удар и бей в ответ. Проигрывают те, кто не сдержал ударов и дал разорвать свой строй. Так что поверь мне, с этим проблем не будет.
– Странный обычай. А как быть с маршированием?
– А ты думаешь, просто из капитанов выйти в майоры?
– Ва… ваша светлость!
– Ну а ты что думал? Полковником буду я. Лелик и Болик пока только лейтенанты. Твой лейтенант Клюге пусть принимает мушкетеров. Ну а ты будешь майором!
– Ваша светлость, я не пожалею ни себя, ни палок, чтобы выучить их маршировать!
