самостоятельности и выдержанности?
Будуар герцогини, куда меня пригласили для доверительной беседы, был оформлен в бледно-голубом цвете. Даже рисунок был похож на тканях, которыми была обита мебель, обтянуты стены и из которых пошили шторы. Невысокий белый столик на ножках в виде русалок, комод с зеркалом, несколько диванов и кресел, огромный камин с различными безделушками типа шкатулок, статуэток и подсвечников, картины на темы «великие женщины в мифической истории» и высокая ширма, отгораживающая угол. Скромная домашняя обстановка, да.
Женщина, оказавшаяся матерью моего тела, носила имя Луиза Шарлотта Бранденбургская. Невысокая, с округлым лицом, темноволосая и темноглазая, она имела совершенно посредственную внешность. Я бы даже сказал простоватую. Но зато надменности было столько, что она чувствовалась за несколько метров.
Герцогиня восседала в мягком, удобном кресле, а мне жестом предложила присесть на скамеечку. И служанок не выгнала, кстати, а те принялись изображать бурную деятельность, настойчиво грея уши. Мда. Шпионы и сплетники. Неизвестно, что хуже. В любом случае нужно быть очень осторожным и следить за словами.
– До меня дошли ужасные слухи, будто мой сын собирается уехать из дворца и жить в какой-то глуши, – поджав губы, сообщила герцогиня. Ух ты! Интересно, и кто это ей преподнес новость в подобной форме?
– Вас не совсем верно информировали, матушка, – почтительно возразил я.
– Ты так порадовал меня на домашнем концерте, – продолжила гнуть свою линию герцогиня. – Тебе наконец-то далась музыка. И в живописи ты делаешь успехи, хотя я не одобряю твое нежелание следовать канону. Но твои забавы с оружием? Вся эта пальба, сражение на шпагах, скачки на лошадях?
– Матушка, рано или поздно я займу место моего отца. Пусть он здравствует еще долго. И я не хочу, чтобы меня и мою семью взяли в плен. Я желаю научиться защищаться.
– Но почему ты хочешь уехать из замка?
– Желаю начать учиться управлять, – спокойно объяснил я. – Не стоит волноваться, я продолжу заниматься с учителями. Но мне уже пора попробовать хоть что-то сделать самостоятельно. Пусть поначалу это будет небольшая деревня. Я пойму, как и что можно требовать с людей, как правильно отдавать приказы и как получать прибыль. Отец снова хочет сделать Курляндию богатой страной. Такой, какой она была до шведского нападения. И я должен ему помочь.
– И уделять больше времени своим изобретениям, – снова поджала губы матушка. – Это развлечение для людей более низкого сорта, чем мы.
О как! Если Якоб постоянно мотался по делам, а воспитанием детей занималась герцогиня, неудивительно, что наследник таким долбодятлом вырос. Изобретения, видите ли, недостойно делать. А строить дворцы и просаживать имущество на операх и балетах – это очень почтенно и благородно. И уж конечно тонкая, чувствительная личность не должна спускаться с небес на грешную землю и задумываться о таких насквозь прозаических вещах, как будущее собственных потомков.
– Я с вами полностью согласен, матушка, – не стал спорить я. – Но ведь люди более низкого положения не всегда могут угадать наши желания. Порой их нужно подтолкнуть, чтобы они изобрели именно то, что мы желаем. Ведь наши потребности отличаются.
Гюйгенс, Глаубер, извините, ребята. Я, разумеется, так не думаю, но в данный момент мне необходимо изобразить послушного и почтительного ребенка. Чтобы матушка была спокойна – я по-прежнему в ее воле и послушен ей.
– Мне сказали, что ты хочешь заставить тамошних крестьян делать какие-то дорогие вещи…
Ага! Судя по тону, матушка начала колебаться. Но любопытно, кто же меня закладывает? С отцом я разговаривал наедине. Неужели он решил поделиться с женой деталями нашей беседы? Или ограничился пересказом в общих словах? На всякий случай щекотливую тему нужно как-то замять. И что подойдет для этого лучше, чем тот прототип парового двигателя, который мы сделали с Гюйгенсом? Пока это – сырая наработка. Причем даже перспектив в ближайшем будущем у нее нет. Но какой из нее получится отвлекающий фактор!
Даже жаль, что мне эта идея сразу в голову не пришла. Поскольку моя деятельность все равно будет привлекать внимание, пусть оно концентрируется на чем-нибудь безобидном. А если раздуть шумиху вокруг парового двигателя, то за этой дымовой завесой вполне можно скрыть другие проекты. Более обыденные и более ценные.
– Я мечтаю сделать такую карету, которая будет двигаться сама по себе, без лошадей, – поделился я с герцогиней «мечтой», сделав восторженные глаза.
Кажется, от моей идеи матушка слегка впала в ступор. Ну да, понятно, мысль неожиданная. В XVII веке к такому прогрессу были еще не готовы.
– Возможно ли такое? – усомнилась матушка.
– У нас уже есть кое-какие итоги, – нагло соврал я. – Только никому не рассказывайте, матушка. Это большой секрет.
Интересно, через сколько секунд после окончания беседы об этой великой тайне будет знать весь наш двор?
– Хорошо, сын мой, я соглашусь с твоим отъездом, – неохотно кивнула герцогиня. – Но ты должен обещать, что будешь постоянно писать и навещать нас, – строго добавила она. – И я хочу, чтобы ты вернул свои чудесные локоны к весеннему балу.
– Как скажешь, матушка, – почтительно согласился я, приложился к ручке, после чего меня расцеловали в обе щеки и наконец отпустили.
Только зайдя за угол, я позволил себе шепотом завопить «йес», подпрыгнуть и резко опустить сверху вниз согнутую руку со сжатым кулаком. Осталось всего ничего – собраться в дорогу. Я даже и не подозревал, как это будет геморройно! Мне-то доводилось строить только подчиненных мне мальчишек. А они, всего через пару-тройку походов, не доставляли хлопот. К тому же приставленные для контроля за нами трое бывших вояк продолжали контролировать процесс. Хотя с некоторых пор почти в него не вмешивались.
Совсем другая история – это сборы наследника герцога для долговременной поездки. Я просто по своему положению не мог обойтись отрядом мальчишек. И если полагающаяся мне охрана проблем не доставила (как и все военные, они умели быстро собираться и четко исполнять распоряжения), то со штатом слуг получилась сплошная
