Такие мысли тоже, наряду с мыслями об обмане, не доставляли мне удовольствия, и не поднимали настроение. Я только, сам для себя незаметно, увеличил от этих мыслей темп марша, и, лишь глянув в свой «планшетник», убедился, что мои бойцы растянулись по склону. Значит, темп следует снизить, чтобы не «загнать» бойцов, как загоняют лошадей неразумные всадники. Уставшие, задохнувшиеся бойцы будут не в состоянии вступить с марша в бой. Мы к этому моменту уже миновали дно ущелья, и поднимались на склон следующий, достаточно небольшой, в сравнении с предыдущим. И в одном месте мена позвал опять рядовой Пашинцев:
– Товарищ старший лейтенант, посмотрите, что это такое!
Я остановился, и нашел рядового взглядом. Он замер на склоне метрах в пятнадцати от меня. Пришлось спуститься. Но даже вернуться до Пашинцева не пришлось, потому что я сам увидел и выше по склону, видимо, то же, что привлекло внимание бойца.
По камням и по траве, выжигая их, и оставляя какой-то маслянисто-горелый след, что-то явно проползло. И проползло не так давно, иначе сверху села бы пыль, и солнце высушило бы этот след, и земля его впитала бы.
– Змея что ли, товарищ старший лейтенант, проползла? – спросил Пашинцев.
След, извиваясь зигзагом, проходил вокруг куста и кочек, и тянулся ко мне. Я снова натянул на одну руку перчатку, и едва-едва потрогал след мизинцем. Перчатка сразу оплавилась.
– Сдается мне, здесь прогулялся тот сиреневый дым, что мы в прицелы рассматривали, – сообщил я подошедшему старшему сержанту Камнеломову. – Если это так, то этот дым весьма разумный. Посмотри, как он дорогу себе выбирает. Обходит кочки и камни, чтобы не споткнуться. Не любит крутые подъемы, ищет, где более пологое место. Есть у кого-нибудь стеклянная банка? Любого размера. Главное, чтобы с крышкой была.
– Пашинцев! – позвал старший сержант. – У тебя какая-то баночка была. С сахаром. Рядовой у нас сластена.
Рядовой поспешил к нам, снял рюкзак, вытащил маленькую стеклянную банку с металлической крышкой, быстро пересыпал из нее маленькие кусочки сахара себе в карман, саму баночку потряс, и тряпочкой изнутри протер. Протянул Камнеломову. Тот передал мне. Я острым лезвием ножа соскреб с камней липкое маслянистое вещество, из которого, в основном, и состоял след, и переложил в баночку, которую закрыл плотно, и убрал в кармашек своего рюкзака. Перед этим не поленился посмотреть, не прожжет ли взятая с камней «проба» стекло. Нет, не прожигала. Желая поберечь ножны, я лезвие ножа вытер о черный ствол старой ели. Кора сразу слегка обгорела, но нож очистился. И только после этого я убрал его в ножны за плечо.
Носить нож за плечом мне казалось удобным. Но место для ножа обычно не регламентировалось. Его можно было носить и на поясе, и не предплечье, и вообще крепить «липучкой» к бронежилету – кому где было удобнее до рукоятки дотянуться. Хотя мне в моем боевом опыте ни разу в жизни не доводилось использовать нож, как боевое оружие. Да и для боевого оружия этот нож был тяжеловат и великоват. Такой нож, помнится, использовал, как боевой, Рембо в одноименном фильме. Отсюда, наверное, и пошло – большие ножи стали звать боевыми. Хотя, в действительности, боевого ножа спецназа не существует в природе. Есть разные ножи, которые можно отнести к боевым, но это отношение весьма условно. В первую очередь, это относится к метательным ножам. Это ножи, как правило, с тяжелым лезвием при отсутствии рукоятки или с очень легкой рукояткой. Я бы вообще отнес их к категории кортиков, потому что резать ими что-то невозможно – только колоть. Но стандартные метательные ножи в спецназе ГРУ используются редко. В основном потому, что они, даже если воткнутся при броске в противника, наносят только небольшую рану, и бывают не в состоянии вывести противника из строя. Показывали мне как-то самодельные метательные ножи, выкованные из лезвий двух опасных бритв, и запаянные так, что образуют букву «S». Затачиваются эти ножи особым образом, и при любом варианте попадания наносят за счет остроты своего лезвия страшные рубленные раны. Если противник с такой раной и не потеряет сознания, то драться в ближнем бою он уже точно не сможет. А использовать большой нож, например, мой заплечный или нож Рембо, в качестве метательного можно только при расчете, что рукоятка угодит противнику в лоб и таким ударом «вырубит» его. Есть в арсенале спецназа еще знаменитый НРС-2 – нож разведчика стреляющий. Отличается тем, что в рукоятке содержит стреляющий механизм, способный без звука поразить цель на дистанции до двадцати пяти метров. Глушителя в рукоятке, естественно, нет. Нож стреляет специальным патроном СП-4, имеющим в гильзе поршень, который выталкивает пулю, но сам же и закрывает гильзу, не выпуская наружу горячие газы, которые, как известно, при соприкосновении в атмосферным воздухом, и создают звук выстрела. Есть и другие ножи, настоящие боевые. Я такой ношу на предплечье, куда пристегиваю ножны. Это достаточно тонкий обоюдоострый нож из мягкого металла, предельно остро заточенный, с лезвием длиной в человеческую ладонь. Примерно такими ножами, только пластиковыми или деревянными мы в спецназе учим солдат фехтованию на ножах. Согласно постулатам нашей школы, нож должен наносить в схватке множественные резаные раны, тогда он годится для использования в качестве оружия. Колотая рана – исключение. И этому есть физиологическое основание. Получивший колотую рану человек испытывает болевой шок, при котором мышцы резко сокращаются, и так зажимают лезвие, что вытащить нож из тела бывает порой труднее, чем воткнуть в него. А если противник тоже вооружен ножом, пока ты свой нож из него вытаскиваешь, он может тебе и горло перерезать.
Спрятав баночку с «пробой» и нож, я двинулся дальше, снова занимая место во главе взвода. Но, когда дела отвлекли меня от неприятных мыслей, я пошел уже в нужном темпе, не давая возможности своим бойцам устать слишком сильно.
– Пашинцев! – позвал я по связи.
– Я! – отозвался рядовой.
– Как твой седая старость? Выдерживаешь темп?
– Без проблем, товарищ старший лейтенант. С сединой сил, вроде как, прибавилось. У вас, я вижу, тоже.
Значит, излишне высокий темп передвижения бойцами взвода замечен. Но никто не возразил, хотя и отнесли его, возможно, как и рядовой Пашинцев, к действию того самого шлема или кресла. Ну и, конечно, все понимали, что я спешу, чтобы летчиков подстраховать. Разубеждать я никого не стал. Последний аргумент был самым доступным для общего понимания. Пусть так и понимают.
