– Пару секунд. Соединяю.
– Слушаю тебя, Власаныч, – мое имя-отчество – Владимир Александрович – считается почему-то труднопроизносимым, и у нас в бригаде старшие офицеры зовут меня одним словом – Власаныч. Начальник штаба сводного отряда спецназа ГРУ майор Ларионов не из нашей бригады, но откуда-то знает это сокращение. Впрочем, наверное, он знакомился с офицерами сводного отряда не только по стандартным, мало что говорящим характеристикам, но и созванивался, например, с комбатом или с начальником штаба батальона, интересовался мнением и возможностями.
Но я человек не обидчивый. Меня как ни зови, я останусь неизменно прежним. Значит, и переживать от такого коверкания имени не стоит.
– Товарищ майор. У нас тут странное «ЧП» в небе произошло. Не знаю даже, как доложить. Только очень прошу воспринять всерьез. Я сегодня не пил, и наркотой не баловался. Не только сегодня, а вообще никогда. И весь взвод это видел.
– Странные «ЧП», Власаныч, – майору, кажется, нравилось произносить это странное сочетание имени и отчества, – произошли не только в небе над тобой. Эти «ЧП» наблюдались над целыми районами Дагестана и Чечни, и, как говорят данные радиолокации, над территорией Грузии тоже. И вся армия на ушах стоит. Если, конечно, ты имеешь ввиду воздушный бой инопланетных космических флотов. Пока это именно так трактуется, хотя никто не знает точно, что это было такое. Наша авиация пытается разобраться. ПВО пыталось послать три ракеты на поражение, но ракеты были сбиты какими-то лучами из неоткуда.
– Точно так же, как самолеты, товарищ майор. Летело три СУ-30CМ. Луч вылетел из пустого места, потом еще два луча. Два были белого цвета, один фиолетового. Все три самолета загорелись. Летчики катапультировались. В настоящий момент вижу их парашюты. Спускаются. И вот ломаю голову – свою задачу выполнять или летчиков спасать.
– Это новость. Про сбитые самолеты я не знал. И по телевидению ничего не сказали.
– Я снял на видео и инопланетян, если это инопланетяне, и самолеты, и лучи, что их сбили, и парашюты. Сейчас отправлю вам сюжет. Одна просьба.
– Слушаю.
– Если отправите сюжет на телевидение, пусть не указывают авторство. Можете себя автором назвать.
– От алиментов что ли прячешься?
– Можно и так вопрос поставить, – не стал я откровенничать, но из-за заботы о своей семье оставаясь настойчивым в желании сохранить сугубую анонимность. – Тем не менее, это серьезная просьба.
– Ладно. Высылай. Просьбу учту. А что у тебя с основным заданием? Добрался до Арсамакова? У тебя же, кажется, все данные были, и времени хватало.
– В том-то и дело, товарищ майор, что во время боя, когда мы половину банды уже уничтожили, над нами развернулась эта картина. Бандиты воспользовались моментом, когда мы на сто процентов отвлеклись, и ушли в скальный лабиринт. Сейчас будем искать варианты обхода.
– Понятно. Пересылай видеоматериал. Буду ждать.
Видеосюжет я отправил. Это не сложно и не долго. А мы время не теряли, хотя после увиденного пребывали в некоторой растерянности и естественной задумчивости, однако, уже начали искать обход скалы с лабиринтом.
Начальник штаба вышел на связь со мной через полчаса.
– Власаныч, я сейчас доложил твою съемку командованию. Тебе приказ срочный. Полное изменение половой ориентации, так сказать. Эмира пока оставь в покое. Хрен с ним, пусть еще пару дней поживет. Потом добивать будешь, когда время подойдет. Сейчас найди летчиков после приземления, и сопроводи их к нам в штаб. Это серьезно, и срочно. Основная твоя задача! Понял? А то в антитеррористическом штабе какое-то ненормальное состояние. Все смотрят телевизор, а там передают, что ни одна РЛС пока не может уловить радиомаяки сбитых летчиков. А радиомаяк есть у каждого из них. Вся надежда на тебя и твой взвод. Тем более, ты один знаешь место их приземления.
– Так точно, товарищ майор. Понял. Отработаем.
Задание конкретное, от которого радоваться, честно говоря, не приходится, и отказаться от выполнения невозможно – армия, она и в Африке, говорят, армия. Приступить к выполнению нового задания, нежданно-негаданно свалившегося на нас с неба – это автоматически значит, что вскоре нам придется включить на полную мощность разведывательную сеть, и еще месяц потратить на сбор сведений о местонахождении банды Арсамакова. А сейчас придется дать бандитам шанс подумать над своим положением, поплакать друг другу по-мужски в плечо. Но домой, я уверен, никто из них не вернется. Это все упертые и отпетые парни, которым только одна дорога предписана – под автоматную очередь. Конечно, это мое персональное отношение к бандитам вообще, и к данной банде в частности. Но мое мнение основывается на фактах, которые категорично утверждают, что гуманное отношение к бандитам любого ранга – есть преступление против обычных своих соотечественников, жизнь которых при проявлении твоего гуманизма подвергается серьезному риску.
Меня однажды спросили:
– А ты убивал?
И в голосе пожилой женщины даже ужас звучал – она не могла принять в своем сердце общение с убийцей. И при этом разницы между убийцей и солдатом не видела. А я эту разницу вижу.
Не убьет солдат противника, убьют эту женщину. Но объяснять ей эти прописные истины я не стал. Я просто добродушно улыбнулся, и оставил вопрос без ответа.
Следовало время не тянуть, и приступать к выполнению приказа. Я посмотрел в сторону. В небе еще висело четыре парашюта. Два из шести благополучно или не благополучно донесли летчиков до земли. Неблагополучное приземление здесь было тоже вполне возможно. Во-первых, приземление парашютиста на лесистый участок всегда чревато множественными травмами. Для подобных прыжков их специально обучают. Я не знаю, обучали ли летчиков подобным прыжкам, и даже допускаю подобное, но, слышал
