приезжали, он с ними общался – интервью давал, позволял с пленными бандитами поговорить, доставлял для беседы родственников убитых, еще что-то. Оставили координаты. Он предлагает продать твою видеозапись за границу. И уже созванивался. И переслал им первый видеосюжет. Нам предложили за запись сто тысяч долларов. Гарантия, что оплатят, стопроцентная. Если обманут, тогда мы продадим другим остальные, более интересные записи вместе с первой. Делиться это должно на троих, если ты не возражаешь против посредников.
Я кое-что слышал о манерах штабных офицеров и командования антитеррористического штаба. И потому решил взять начальника штаба «на пушку», и сразу сказал:
– Товарищ майор, у меня есть родственные связи через жену с французскими телеканалами, – вдохновенно соврал я. – Я ей недавно звонил. Она уже связалась с Францией. Там предлагают за запись сто тысяч евро. Это без всякой торговли. А ведь можно еще поторговаться! Это, даже при моих слабых математических способностях, все равно получается гораздо больше, чем сто тысяч долларов, и ни с кем делиться мне нет необходимости. Извините уж, но я обойдусь в таком деле своими силами.
– Даже так!?. – недовольно удивился майор. Он мою жену не знал, и вообще, вероятно, ничего не знал о моей семье, и рассчитывал, как я понял по тону, поживиться на дурачке. – Ладно, я позже тебе позво… Отставить. Позже с тобой свяжусь. А ты, кстати, материал жене отослал?
– Я напрямую тестю отослал, – снова соврал я, и, кажется, весьма правдоподобно. – Он у меня журналист-международник. А его сын от первой жены, сводный брат моей половины, на каком-то французском телеканале новостями заведует.
Насчет тестя я сказал правду. У тестя первая жена была француженка, и сын остался во Франции. Правда, он не журналист, а, насколько я знаю, какой-то профсоюзный деятель левого толка. Но это все начальнику штаба знать не обязательно.
– Как же ты с такой родней в ГРУ служишь? – Ларионов удивился, хотя удивляться здесь было нечему. В ГРУ любят, когда их офицеры имеют какие-то родственные связи с заграницей. Это прямая возможность когда-то этими связями воспользоваться.
– А почему же нет! – не удивился, а возмутился я. – Я свои связи не скрывал, они во всех анкетах указаны. И могут при каких-то условиях оказаться полезными для службы.
– Понятно. Ладно. Ты новые сюжеты снимаешь? А то я постараюсь договориться о повышении цены. Мы тоже имеем возможность торговаться. Это, мне кажется, вполне реально.
– Конечно. Кстати, мой «планшетник» записывает и наш с вами разговор. Но я его вырежу. У меня здесь установлена программа видеомонтажа. Все, что мне не нужно, я вырежу. И что нельзя за границу отсылать, тоже вырежу.
– Значит, третий репортаж готовишь?
– Готовлю. Третий будет, как я понимаю, самым интересным. Он, по крайней мере, что-то покажет с близкого расстояния. И должен зрителя впечатлить почти так, как нас впечатлил. Познавательный. Как первооткрытие. Это для телевидения, как я понимаю, важный момент. И текст я наложу отдельной дорожкой.
– Постарайся, по крайней мере, чтобы текст был без мата.
– Я, товарищ майор, вообще никогда не матерюсь, и солдатам не разрешаю.
– До связи, «Семьсот сорок первый», – Ларионов был предельно холоден и расстроен, видимо, моим желанием самому определиться с иностранными телеканалами.
– До связи, товарищ «Сто пятнадцатый».
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Разговаривая с начальником штаба сводного отряда спецназа ГРУ, я совершенно отвлекся от окружающего, и не усмотрел за взводом. Скорее всего, просто понадеялся, что никто из моих солдат не будет проявлять неуместную самостоятельность. От этого мы солдат разными и весьма жесткими методами с первых дней пребывания в казарме отучаем. Специально выставляем под различными предметами ослабленные взрывпакеты. Протянешь руку, куда не положено, просто газету с тумбочки поднимешь, следует взрыв. Сначала нервы расшатываются, но уже через неделю становятся железными, и эта настороженность в бойцах спецназа ГРУ остается на многие годы. Но, люди – существа непредсказуемые. Они и сами порой не могут объяснить свои поступки. Особенно в сложных жизненных ситуациях.
Я услышал крики:
– Назад!
– Куда ты! Не лезь!
И прозвучало несколько крепких слов, за которые я обычно бойцов наказывал. Но сейчас было не до того, чтобы обращать на это внимание. Я успел только повернуться, когда увидел, как что-то достаточно объемное с реактивным ревом, грохотом и визгом взлетает в небо прямо из недалеких кустов. И не понял даже, что там взлетело. Причем, взлетело достаточно высоко, но зависло над нами, и передумало удаляться.
– Что там? – спросил я по связи.
– Виталька. – то ли мне сказал, то ли позвал Рахметьев своего второго номера.
– Что? – спросил я. – Объясните мне.
И снова посмотрел в небо. Взлетевший предмет, внешне достаточно объемный и, наверное, не легкий, не просто висел в воздухе, а плавал в нем, раскачиваясь, как сиденье
