Тимка похлопал по спине и показал на черный внедорожник за железной оградой.
– Курну на дорожку, добро? – сказал Женя. – В город помчим?
Друг покачал головой:
– На дачу. Мы с Аней туда перебрались.
Женя неопределенно кивнул: ну да, тут же близко, наверное, потому и крестили в глуши этой. Он вышел за ворота и зажег сигарету. Стоял под желтеющим кленом, пускал носом щекотный дым, наблюдал за Тимкой. Как тот открывает перед крестной с малюткой заднюю дверь, как закрывает ее, как усаживает тетку в платке с другой стороны, как несмышленым големом смотрит в муть осеннего неба.
Что у Тимки на шее? Шрамирование? Красная татуировка? Женя заметил еще в церкви – какой-то символ: крылатый змей, заглатывающий собственный хвост. За Тимкой такого не водилось – даже после памятного похода с палатками, венчавшего конец муки школьного образования, друг отказался набить черно-серый костер на плече. Все парни накололи, Женя наколол, а Тимка ни в какую. Портить свое тело? Вот еще!
Что-то в облике и поведении друга смущало Женю. Не только тату или художественный шрам, или что там у него над ключицей.
– Натабачился?
– Ага, иду.
Он поискал глазами урну, не нашел, двинулся к машине, катая окурок в пальцах – выдавливая тлеющий табак. В конце концов кинул хапец под ноги, в придорожную траву, потянул за ручку передней пассажирской двери, открыл и залез в натопленный салон.
Гостей было немного: отец Тимки, сонная тетка из церкви – то ли родственница, то ли старшая подруга Ани, незнакомые люди – новое окружение счастливой семьи Коротич. Из друзей детства никого, только один огрызок. Он, крестный папа.
Отмечали на кухне, сидели молчаливо, поднимая рюмки и вставляя в разрывы тишины правильные слова поздравлений и пожеланий. Когда пришла очередь Жени, он смущенно протянул Тимке конверт и пожелал малышу, своему крестнику, крепкого, как у отца, здоровья.
Аня сидела с краю, баюкала на руках Владика и задумчиво улыбалась. Утонченная, стройная зеленоглазая мама, у которой рождение сына не забрало ни грамма красоты, скорей, обогатило – добавило в бюсте, заблестело в волосах.
Потом пошло веселее: тарелки и бутылки стали сносить на улицу, хмель раскупорил голоса.
Женя курил у окна. Усатый тип с лицом большого начальника угостил его пивом из холодильника, он осушил ноль тридцать три залпом и поставил бутылку на подоконник. Докурил, передал окончательно проснувшейся тетке, кажется, миску с шубой. Сходил в туалет, заглянул в детскую.
Младенец лежал в шезлонге: дергал ножками, силился дотянуться пухлыми пальчиками до ручки для переноски. Рядом с креслом валялся мягкий молот, возможно оружие Тора, – Женя не любил мифологию и комиксы. Глупая тряпичная игрушка, которая внушала неопределенный символический трепет, никак не связанный с богом- громовержцем.
– Нравится? – спросил подошедший со спины Тимка. – Аня подарила.
– Молот?
– Что? А! Ха, я про карапуза, – Тимка положил руку, большую, неуютную, на плечо Жени. – Хотя и игрушку тоже она, – и добавил со значением: – Мама.
– Тим… – начал Женя, но запнулся.
Тимка ждал, смотрел на сына и как-то глупо улыбался.
– Тим, ты помнишь нашу последнюю посиделку? Здесь, на даче.
Великан задумался.
– Ну… да. А что?
– Нормально тогда разошлись? Ничего не случилось?
Они выскользнули из детской, оставив младенца улюлюканью сердобольной тетки. Прошли в пустующую гостиную. Гости шумели на улице, в беседке, бросали в окна дома косточки пьяного смеха.
– Да как обычно. Посидели, поболтали, наклюкались. Сам смутно помню.
– Ты не звонил… – почувствовав себя уставшим, ненужным, сказал Женя.
– Да то одно, то другое. Аня забеременела. Суматошный год.
Взгляд Жени остановился на черной коробочке телевизионной приставки, из которой торчал хвост флешки. В голове шевельнулись пазлы воспоминаний: беседка, кухня, день рождения Тимки, подаренная кассета. Они, воспоминания, были и до этого, но резко обрывались, смешивались с темнотой и кошмарами.
– А ты кассету смотрел?
– Какую кассету? – непонимающе глянул Тимка.
– Ну с «Охотниками за привидениями».
– Хм, нет. Не помню. Там фильм?
Женя аккуратно вынырнул из-под руки друга… друга?
– Ты бог? – спросил он, отступая к двери.
