Презерватив порвался.
Первая мысль была такая: судмедэксперт заметит! Возьмут сперму на анализ… Подмыть девку, срочно подмыть!
Он было схватился за шланг, как пришла вторая мысль. Следователь заявится только утром. Пока еще назначит экспертизу, времени много пройдет. В конце концов, несчастный случай, криминала нет, куда ментам торопиться? А то, что пострадавшая имела ДО смерти с кем-то половую близость, так мало ли с кем?
Шурик успокоился.
Содрал резинку, поискал, куда бы бросить, и в результате предусмотрительно положил в спортивную сумку, в кармашек. Утром в канал Грибоедова выкинет.
Торопливо оделся – успел замерзнуть. Хотя ему нравилось ходить голым: он обожал себя – как свое великолепное тело, так и вообще. А этот хрен еще спрашивал: мол, любил ли ты кого-нибудь? Да разве можно любить кого-то, кроме себя?!
Кощей тем временем подполз на четвереньках к лежащему на полу шлангу и попросил:
– Включи.
Пару минут Закатов наслаждался бьющей в лицо струей воды. Потом встал, содрал с себя рабочую одежду и воскликнул:
– Я!
Ты так ты. Все законно. Шурик протянул напарнику второй из купленных презервативов, деликатно отвалил в сторону…
И вышел конфуз. То ли алкоголь тому причиной, то ли предстартовое волнение, однако у спортсмена ничего не получилось. Тщетно Закатов пытался оживить своего маленького друга; жалко было смотреть, как парень мучается. Тогда он навалился на труп всем телом, лаская девичью грудь… и внезапно отдернулся:
– Слушай, она теплая!
– Кто?
– Да краля.
– Сбрендил?
– Говорю тебе, теплая, как я!
Шурик заржал, приседая и хлопая себя по ляжкам:
– Ну ты, Кощей, совсем мозги засрал!
Тот покосился на него и попросил:
– Уйди, а?
С какой стати Шурику было уходить? Остался. Впрочем, смеяться перестал, потому что напарник, как и он сам, подвержен был неконтролируемой лютости, особенно по пьяни. Закатов между тем с остервенением стимулировал то, что у настоящих мужчин в стимуляции не нуждается.
Нет, без толку. Полное фиаско. Чемпион осрамился.
Остановив процесс, Костян смотрел на свою обидчицу – долгим, странным взглядом. Переживал. Дышал тяжело, через рот. Вернул ей на ногу клеенчатую бирку с регистрационными данными.
И вдруг… скинул труп с тележки!
– Мстишь мне, сука? Живучая ты тварь…
– Чего-чего? – оторопел Шурик.
– Отвали! Ненавижу их всех! – Кощей скрежетнул зубами.
Кого – всех? Девушек или мертвецов?
Он неуверенно пнул тело ногой… и мгновенно вошел в раж. Принялся избивать лежащую на полу девушку – самым натуральным образом. («Сдохни, сдохни, сдохни!!!») Шурик спохватился:
– А ну! – закричал он. – Замри, морда!
Еле оттащил пьяного идиота.
– А чего она? – заплакал Кощей. – Тебе дала… А мне…
Проблема, возникшая у товарища, не вызывала никакого сочувствия. И тем более Шурик не жалел погибшую девушку. Сочувствие было ампутировано всей предыдущей жизнью. Только свою боль он помнил очень хорошо, только свою.
– Не психуй, никуда она от тебя не денется. Проссышься – и все получится.
Пока этот урод натягивал и застегивал портки, он взгромоздил красотку обратно на тележку. Все проделал быстро, вот только ему почудилось, будто покойница… тьфу, пакость! Именно что почудилось… будто она посмотрела на него. Закрытые веки дрогнули и на миг приоткрылись… Короче, труха.
Девица и вправду казалась на ощупь изрядно потеплевшей – не соврал Кощей. Хотя Шурик ясно помнил, что еще десять минут назад, когда он имел с нею близость… бляха, глюки пьяные! Ночь, спирт в крови играет… и Кощей – дурак, фантазер чумной…
В этот момент и грянул звонок.
Кто-то стоял у главного входа в морг, по ту сторону железной двери, и жал на кнопку вызова.
Приятели остолбенели и онемели. А через секунду застигнутые врасплох обитатели морга уже метались по «салону», приводя в порядок помещение и влезая в грязные
