благо длина рукояти позволяла, и давил, давил, давил… При этом острие ножа медленно, но неуклонно приближалось к моему горлу – гетман был явно тяжелее, да и посильнее меня. Плохо. Очень плохо…
Прожекторы ярко освещали импровизированную арену, и я отчетливо видел руки гетмана, сжимавшие рукоять «шестерки». Правую ближе ко мне, левую подальше. На указательном пальце правой, побелевшей от напряжения, даже немного вскрылся тонкий, уже еле заметный шрам, на котором выступили алые бисеринки крови.
– Я ж говорил, не попадайся на моем пути, сталкер! – выдохнул мне в лицо главарь группировки «Воля». Изо рта у него воняло жареным мясом с той самой легкой омерзительной ноткой, от которой с час назад меня столь душевно вырвало в столовой Охтыжа. Тошнота явно не вовремя немедленно подкатила к горлу – я даже невольно чуть голову повернул в сторону, чтоб себе же на лицо не блевануть…
И увидел сигарету с мундштуком, смятым зубами Безноса, которую он выплюнул перед боем. От нее еще слегка шел сизый дымок. Хорошие сигареты курит авторитет «вольных», по ходу, гуманитарные американские, из тех, что получают военные на кордоне. Местное зоновское курево заправилы черного рынка черт-те чем набивают вместо табака, а штатовские и без затяга тлеют до мундштука…
Это у меня в бою всегда так – думаю про всякую хрень, к битве ну совершенно отношения не имеющую. А когда меня банально убивают, так хрень та прям водоворотом в мозгах полощется, не остановить. Я чувствовал, как медленно, сантиметр за сантиметром опускается остро отточенный клинок к моему горлу, и ничего не мог с собой поделать – все мысли были о том, чтоб не вдохнуть в себя тошнотный выдох гетмана, плюс еще вот эта чертова сигарета. Интересно, кто из нас первым потухнет навеки – я или она?
И вдруг меня словно молнией ударило! Озарило. А вдруг?..
Собравшись с силами, я со всей дури саданул коленом в пах Сина. Снизу вверх… И даже вроде как попал, ибо давление на меня сверху слегка ослабло. Это нормально. Получив даже слабый удар по гениталиям, мозг человека автоматом переключается на оценку ущерба – целы ли колокола? Не требуется ли им экстренная терапия в виде прыганья на пятках и холодного компресса?
Воспользовавшись секундной передышкой, я отпустил Сина, резко протянул левую руку в сторону, схватил сигарету и прижал ее к слегка кровящему шраму на пальце гетмана. Плоть, которой коснулся тлеющий огонек, слегка зашипела.
Син вздрогнул – и рассмеялся.
– Дурак ты, – пророкотал он мне в лицо, наваливаясь на нож с новой силой. – Как есть дурак. Дураком и сдохнешь.
Наверно, с его точки зрения я так и выглядел. Бить коленом в стальную раковину бронекостюма и тушить сигарету об палец своего убийцы это все равно, что отвешивать пощечины белой акуле, твердо вознамерившейся тебя сожрать.
Но с моей точки зрения всё было не так однозначно. Я помнил, как в грузовике клинок складного ножа сложился на палец Сина. Пустяковый порез, на который нормальный боец просто не обратит внимания…
Если только тот нож не отравлен слюной мутанта, пришедшего в Зону из другого мира.
Внезапно давление ослабло. Син с ужасом смотрел, как с его пальца стекает мгновенно размягчившаяся плоть – быстро, словно воск, расплавившийся от жара газовой горелки. Как это жуткое размягчение стремительно поднимается выше, охватывает другие пальцы, кисть, обнажая нити сухожилий и белые косточки фаланг…
Глаза гетмана расширились, мертвенная бледность разлилась по лицу. Это был шок человека, увидевшего и осознавшего собственную смерть. Син не был глупцом, он сразу всё понял. Его губы шевельнулись.
– Я сейчас тоже? Как Охтыж?…
– Нет, – сказал я, забирая из ослабевшей еще целой левой руки гетмана нож Рудика. – Так, как умер Охтыж, это неправильно для сталкера. Я же обещал, что зарежу тебя, Син, этим ножом. А я всегда выполняю свои обещания. Умри достойно.
Изо рта гетмана вырвался вздох облегчения. Мне показалось, что он даже слегка улыбнулся. Перед смертью с человека слетает вся шелуха, при жизни кажущаяся важной и необходимой. Сейчас это снова был тот Син, которого я когда-то спас от мучительной смерти.
И вновь я сделал то же самое.
Порез от хорошо заточенного ножа практически не ощущается в первые секунды. Так, будто током слегка долбануло. Неприятно, но терпимо. Поэтому когда гетман слегка приподнял подбородок, я без каких-либо угрызений совести, взявшись за длинную рукоять обеими руками, мощно резанул справа налево, будто траву косил, одновременно перекатываясь со спины на бок.
– Не сопротивляйся, – тихо сказал я. – Отпусти ее спокойно.
Син послушался, благодарно прикрыв веки. Ответить он уже не мог – из рассеченного надвое горла вырвался лишь тихий шелест последнего выдоха. А из располовиненных сонных артерий на землю Зоны двумя мощными струями хлестанула кровь. Я знал, что сейчас Сину не больно. Когда из тебя вместе с неудержимым потоком крови выходит жизнь, это даже приятно. Чувствуешь, как освобождаешься от всей дряни, что накопилась в тебе за длинную и, в общем-то, бессмысленную жизнь. Я умирал, я знаю…
Подняться на ноги оказалось неожиданно сложно – тяжелый бой выпил из меня практически все силы. Но я справился. Встал, стряхнул с клинка на землю капли не успевшей свернуться крови, сложил нож, сунул в карман. Если меня сейчас не пристрелят прям на месте, надо будет «шестерку» разобрать и клинок прокипятить хорошенько. А то ни дай Зона порежешься – и всё. От сталкерских костров держись подальше, в баню не пойди, под горячим душем не помойся. Хотя, блин, откуда тут, в Зоне, бани и горячие души?..
Ну вот, снова меня куда-то не в ту степь понесло. Наверно потому, что сейчас в мою сторону смотрели два десятка стволов, и на лицах тех, кто держал их в руках, дружелюбия и радости по поводу моей победы не наблюдалось совершенно. Не думаю, что «вольные» обожали своего гетмана, но в то же время главарь есть главарь. И тот, кто
