Ну уж нет! Я вскинула голову и с прищуром посмотрела на вверенный моим заботам бардак. Не сдалась тогда — не сдамся и сейчас!
Начну, пожалуй, со стола, а окно и полы — на потом. Хотя… Раз уж я все равно сослана на эту каторгу, надо будет и паутину обмести, а то так вроде в глаза не бросается, а стоит приглядеться — и сразу видно, что у нас по всем углам это пыльное кружево развешено!
Спохватившись, мысленно одернула себя: не у «нас», а у мастера Шантея! И приступила к труду, утешая себя мыслью, что он, по слухам, облагораживает.
В первую очередь нужно было разобрать все бумаги. Каждую я бегло просматривала и сортировала: счета отправлялись в одну стопку, сметная и проектная документация — в другую, рабочая документация по изделиям вроде чертежей, эскизов и предварительных расчетов — в третью. Всевозможные разномастные обрывки, клочки и прочие сомнительные бумажки складировались в аккуратную кучку. Не хватало еще, чтобы прима-мастер, недосчитавшись каких-нибудь гениальных расчетов, приковал меня чугунными цепями к сим галерам! Или в жабу превратил. А что? С него станется — сам-то он в змею регулярно превращается, да такую отменную, хоть яд для нужд градской лечебницы сцеживай!
Мысленно бурча на Макса подобным образом, я бодро шевелила руками. Гора хлама на столе уже ощутимо уменьшилась, когда я вдруг зацепилась взглядом за описание артефакта определения истины.
Мужской перстень, платина 950-й пробы, гладкий ободок, ширина, диаметр, вес… Одиночный восьмикаратный сапфир цвета индиго, клиньевая огранка «овал». Так. Что-то мне в этом описании чудится до боли знакомое! Я призадумалась, припоминая первую беседу с Кайстен. Поворошила бумаги. На столе их осталось не так чтоб много, и ничего, способного прояснить ситуацию, не было. Я временно отложила свою находку. Сперва закончу с уборкой стола!
Стол, освобожденный от нагромождения разнородного хлама, оказался ничего — темное дерево, хорошая полировка, мягкая игра солнечных бликов на гладкой поверхности… Вот за ним я и устроилась, достав с одной из полок открытого стеллажа у противоположной стены толстый канцелярский сшив с каллиграфической надписью «Заказы» на обложке. Содержался он, слава богам, более-менее в порядке, и теперь я методично перелистывала бумаги в поисках нужного изделия.
Не то, не то, не то… Ага, вот! Найденное мной описание артефакта совпало с эскизом из папки, и я вчиталась в техническое задание. Ну, так и есть! В листе заказа фигурирует темно-синий сапфир шести карат веса, а на вшитом тут же эскизе — уже восьми! Собственно, так я и предполагала — вместо того чтобы уменьшать размер камня с риском его повредить, Макс просто изменил проект. Пересчитал напряженность полей, перераспределил вектора — и вуаля! Нет, все-таки он гений. Как элегантно проделано…
Я с интересом вчиталась в схему — удивительно изящное решение! Мне до такого еще расти и расти…
«Вот именно поэтому он отдает указания, а ты их выполняешь, Нинон!» — подсказал мне внутренний голос.
Ничего-ничего, будет и на моей улице праздник! Когда-нибудь у меня тоже появятся имя, статус и репутация, а зеленые подмастерья будут завистливо вздыхать, разглядывая мои работы!
Конечно, на цену артефакта замена камня должна была повлиять ощутимо, но, раз от заказчика претензий не поступило, значит, вопрос улажен. Да и на мощности и характеристиках такая рокировка отразилась исключительно благотворно!
Полистав документы дальше, ничего важного больше не нашла, и уныло осмотрела результаты собственных изысканий. Мне было кристально ясно, что только что я легко и непринужденно сама себе добавила работы. Ибо бросить все как есть мне совесть не позволит, а Макс заниматься подобной ерундой уж точно не будет — зачем? Он и так все прекрасно помнит, так для чего же устраивать бессмысленную возню. Вложив найденный лист в папку вместо закладки, я отправилась на третий этаж, в святая святых Абиес Пинацэ.
Мне предстояло поднять официальную документацию на этот заказ, официально же подтвердить изменение в проекте и списать-таки злосчастные два карата сапфира цвета индиго огранки «овал», уже второй год икающиеся всей артефактной мастерской Боллиндерри О’Тулла.
Все оказалось совсем не так страшно, как я себе навоображала. Аби вникла в ситуацию с полуслова и, не спрашивая, зачем мне это надо (за что ей отдельная благодарность), развила бурную деятельность. В двадцать минут отыскала необходимые бумаги, составила акт списания неучтенных остатков в двух экземплярах и даже великодушно сказала, что может сама заверить их у Кайстен. Я от щедрого предложения отказалась, а вместо этого прибегла к подлому приему: к Кладовому Дракону отправилась, предварительно завернув в «Горшочек» и вооружившись тамошним шоколадом навынос.
Это сработало: Кайстен ворчала и ругалась себе под нос на безответственную молодежь, никогда ничего не делающую своевременно, и на бестолковых подмастерьев, из- за которых у серьезных людей по два года несуществующие остатки на учете болтаются, но акты все же подписала. Поблагодарив от души добрую женщину, я, прыгая через две ступени, умчалась на третий этаж — подписать документы у Аби, а также сообщить ей, что в кутерьме с сапфировыми остатками, числящимися за Максом, виновата «безответственная молодежь», то есть она да я!
Чувствовала я себя при этом древним героем, повергающим во прах чудищ и несущим в мир свет и добро.
Вспомнив, что нести свет в мир мне в ближайшее время предстоит в самом прямом смысле слова — окно и паутина в мастерской прима-мастера все еще ждали моего внимания, — я на волне воодушевления ссыпалась по лестнице вниз на первый этаж и заглянула в общую мастерскую:
— Мастер МакКиннон, а у вас, случайно, фартука нет?
Ответом мне был заинтересованный взгляд старшины:
— Хм… Разве что кузнечный!
— А давайте! — развеселилась я.
Фартук, нацепленный из чистого озорства, был мне велик. Жесткая кожа, предназначенная защищать ноги и грудь мастера от горячей окалины и иных мелких, но
