устало — и все, хватит с него. Разговор с молоденькой сестричкой милосердия замечательно успокоил растрепанные нервы и обнадежил. В сон я провалилась как в омут.
Ответственная девушка Тиа, совершавшая регулярный обход пациентов согласно расписанию, тихонько приоткрыла дверь в палату № 26. И так же тихонько ее закрыла.
Смотреть на то, как пожилая статная женщина, все еще красивая, да вот беда, седая больше чем наполовину, тихонько напевает колыбельную своему взрослому сыну, чудом выжившему после предательского удара в спину, пережившему операцию, да так и еще не утвердившемуся до конца на этом свете, было выше ее сил.
Женский голос тихонько выводил незамысловатый мотив, старый как мир, а пальцы бывшей целительницы лежали на бледном мужском запястье, карауля, не дрогнет ли пульс, не оборвется ли тоненькая нить, соединяющая ее ребенка с этой жизнью…
Молоденькая сестричка милосердия постаралась уйти незамеченной — вторгаться в такой момент было неловко.
Да и незачем.
Глава 6
Муки творчества, или О вреде свободного времени
— Нинон, а скажи-ка мне все же, что ты делала в мастерской? Я, кажется, вполне доходчиво тебя отослал!
Было уже довольно поздно, часов десять утра, когда я проснулась, испуганно подпрыгнула, мгновенно припомнив события прошлой ночи, и со всех ног бросилась в палату № 26. Там меня встретили сонный и осунувшийся, но вполне себе живой мастер Шантей и госпожа Эдора, радостно объявившая, что я весьма вовремя и что, пока мы завтракаем, она как раз сможет отлучиться обсудить с коллегами состояние сына. И вот теперь я сидела на краешке кровати в ногах Макса, жевала свежую булочку и отвечала на глупые вопросы.
— Вот-вот, отослали — радуйтесь теперь! Уж я бы точно в вас ножом тыкать не стала!
Прима одарил меня такой ухмылкой, что я не сдержалась и задумчиво добавила, отколупывая золотистую корочку:
— Нет, поймите правильно — злите вы меня просто демонски. Но вы же еще не научили меня всему, что умеете…
— Нинон! Имей совесть, наглая девчонка, я не могу смеяться — больно! — Мужчина и впрямь сильнее откинулся на подушку, придерживая рукой перевязку. — И вообще, если бы ты осталась в мастерской, то у стражи могло быть три трупа вместо одного!
— Все равно я вас спасла! — запротестовала я, решив, что кое-кто надумал принизить мою несомненную значимость.
— Да уж! Слава богам, что ты такая упертая!
— Упорная! — поправила я, задрав нос. — И целеустремленная!
— Слушай, а у тебя отец точно артефактор, а не торгаш?
— Точно-точно! И мама, и три старших брата. И ни одного торговца в семье на протяжении восьми поколений!
— Что же так? — участливо поинтересовался Макс.
— Не приживаются. — Я развела руками.
Мастер все-таки рассмеялся, мгновенно зашипел от боли, и я немного устыдилась. Просто видеть его не при смерти было так прекрасно, что нестерпимо хотелось улыбаться и нести всякую задорную чушь. Я даже на него не очень разозлилась бы, дерни он меня за кудряшку! Хотя попробуй сейчас вычлени хоть одну. После такой-то бурной ночи даже в зеркало смотреть боязно — что там на голове. Не говоря уже о том, чтобы за гребень взяться.
— А почему все-таки вы меня отослали? Ну, не думали же вы всерьез, что в мастерской опасно? Иначе бы и сами там не остались…
— Да не мой это был заказ, Кудряшка, — вздохнул мастер. — Курт отловил днем, сказал, что сложности, не справляется, попросил помочь. Я и согласился. Кто бы мог подумать…
Макс мрачно замолк. Потянулся за чаем. Я пристыженно потупилась.
— Все это не отменяет того, что ты меня не послушалась, — долго предаваться тяжелым думам прима-мастер не смог, и, когда вновь заговорил, в голосе слышалась отчетливая насмешка. — И будешь наказана!
— Мастер Шантей! — Я аж воздухом подавилась от возмущения.
— Там окно недополировано, и текущие рабочие материалы хорошо бы разобрать, и полки протереть, на которых они стоят, а еще, помнится, в углу стеллаж есть, в который я последнюю пару лет не заглядывал…
Нет, и это благодарность за спасение?! Я чувствовала, что буквально раздуваюсь от такой вопиющей несправедливости, как заметила, что в глазах мастера пляшут бесовские искры смеха.
