кочками размытых осенних дорог. Под конец дня на таких, казалось бы, удобных поначалу сиденьях я отсидела себе уже все, что можно. Отчаянно не хватало возможности выпрямиться во весь рост и пройтись, разминая ноги, ныли и спина, и копчик. На ровных участках дороги от плавного покачивания мутило, на ухабистых — трясло так, что зубы клацали. Из кареты я выбралась, едва сдерживая старушечье кряхтение, а оказавшись в своей комнате на постоялом дворе, блаженно вытянулась на кровати во весь рост, не раздеваясь, и почти сразу отключилась. Кажется, Макс приходил будить меня на ужин, но я отмахнулась от него в полусне и только глубже зарылась в подушку, мельком подумав, что путешествия я теперь люблю куда как меньше!
Утром после крепкого сна, короткого душа и обильного завтрака мне похорошело, но — увы! — ненадолго. И вновь путь-дорога по уже знакомому распорядку: четыре часа — обед, четыре часа — привал для лошадей, перекус и еще три-четыре часа уже в темноте и нетерпеливых попытках разглядеть огни на горизонте.
Третий день дался особенно тяжело. От постоянной качки уже тошнило, однообразные пейзажи за окном навевали неимоверную скуку. И от желания выйти из кареты и отправиться в Аргейд пешком, несмотря на слякоть и моросящий, а то и полноценно бьющий в окна кареты дождь, спасал только Макс, отвлекающий то разговорами обо всем на свете, то ценными указаниями в связи с предстоящей работой, то внезапной проверкой моих знаний.
Я придремывала в полубессознательном состоянии, когда чернильные сумерки за окном вдруг разогнал желтый фонарный свет, а лошадиные подковы куда бодрее застучали по деревянной мостовой. Через несколько минут раздалось громкое «тпру-у!» и карета плавно остановилась. Зычный голос кучера известил:
— Аргейд. Прибыли, господин Шантей!
С меня от этого радостного известия аж весь сон слетел, и сил прибавилось. Я выбралась из кареты, опершись на руку Макса, и с удовольствием потянулась до хруста в костях. А затем задрала голову, разглядывая массивную деревянную вывеску во всю длину фасада трехэтажного дома, перед которым мы остановились: гостиный дом и ресторация «Бриллиант Аргейда». Куда деваться! Не постоялый двор и трактир, а гостиный дом и ресторация! Интересно, а у них в меню картошка с мясом или «картофель, запеченный в горшочке с талийскими травами и мясом, по-кафаронски в белом соусе»?
Ох, про еду я это зря — живот, быстро сообразивший, что мы наконец приехали, громко востребовал недоданную ему за время пути пищу. Хорошо хоть Макс с кучером в это время доставали сумки, и его концерт никто не услышал.
Вопрос пропитания занял меня всерьез, и я отстраненно мечтала то о куриных крылышках, то о бараньих ребрышках, пока мастер обменивался любезностями с распорядителем, и встрепенулась лишь при вопросе:
— Желаете отужинать внизу или подать еду в комнаты?
Макс бросил на меня короткий взгляд, и уголки губ дрогнули в улыбке.
— Поедим здесь.
По мановению руки шустрый мальчишка занялся нашими сумками, а мы направились к приветливо распахнутым дверям «ресторации».
— А здесь неплохо, — все-таки не сдержала удивления я, усаживаясь на любезно отодвинутый для меня резной стул.
Накрахмаленная белая скатерть, свечи, небольшая композиция из цветов, хоть и засушенных. Городок при приисках мне представлялся как-то совсем иначе.
— Аргейду уже больше полутора сотен лет. — Мастер устроился напротив, расслабленно откинувшись на спинку. — Алмазы сами по себе — дело весьма прибыльное, а уж алмазы, годные для артефактных нужд, вообще клад. Городок небольшой, но весьма процветающий. Здесь почти все работают либо в шахте, либо на сопутствующих производствах. Очистка, обработка, огранка, оценка, продажа. Проще все делать на месте, чем везти до ближайшего города с риском ограбления. Вот и растет Аргейд и развивается.
— Но зачем им тогда повышение статуса? — Я бросила нетерпеливый взгляд на двери кухни. — Еще больше денег хочется?
— Денег много не бывает, — согласился Макс. — Но есть подозрения, что дело не только в этом. Алмазы здесь добывают уже очень давно. И уже несколько десятков лет как перешли на подземный способ. Добыча становится все дороже, а месторождение со временем, увы, не растет, а истощается. Так что вопрос скорее не в увеличении, а в сохранении прибыли.
Мастер замолк на мгновение, задумавшись о чем-то своем, но потом встрепенулся и продолжил:
— А вообще не обольщайся. Это «белая», парадная, часть города — для чистого производства, деловых партнеров и визитеров вроде нас, и она совсем невелика. Грязи тут тоже хватает, как и всякого сброда, жадного до наживы. Так что без меня — никуда, ясно?
— Понимаю, я же не маленькая, — проворчала я, насупившись.
— Дело не в том, что маленькая-немаленькая, а в том, что юная, хорошенькая и, ко всему прочему, имеющая доступ в шахту. — Макс смотрел на меня серьезно и непререкаемо.
Вот последний аргумент выглядел, конечно, убедительно. Хотя мозг в первую очередь польщенно зацепился за «юная и хорошенькая».
— Без тебя — никуда, — заверила я своего мастера.
Поужинали мы быстро — оба были голодные и уставшие, а если верить Максу — неделя предстояла насыщенная, поэтому сразу после разошлись по комнатам. Я с огромным удовольствием стащила с себя дорожную одежду и, казалось, целую вечность провалялась в массивной чугунной ванне на львиных лапах, смывая накопившуюся за все время пути усталость. Ночная рубашка дарила телу приятную легкость, а широкая кровать так и манила к себе белизной свежего белья. Я нырнула в ее объятия, предвкушая неземное блаженство сна…
И вот тут-то меня ждал невиданной жестокости подвох. Кровать скрипела. Нет, она не просто скрипела. От малейшего моего движения она издавала такие жуткие звуки, будто под ней затаился маньяк, пытающий свою жертву. Стоило мне выбрать удачную позу и начать проваливаться в сон, как шевеление — и протяжный скрип выбивает его без
