симптомы болезни — сильная слабость, отсутствие аппетита, сонливость и холодные руки — я едва не закатила глаза. Традиционный недуг всех аристократок, от которого есть отличное средство — отсутствие внимания. Как только несчастная больная убеждается, что никто не собирается ходить вокруг ее ложа на цыпочках и исполнять любое желание, она немедленно волшебным образом исцеляется. Осмотр девицы подтвердил мои догадки, и я раздумывала, как бы потактичнее сообщить об этом ее матушке. Но потом поняла, что моим словам все равно никто не поверит, и велела поить больную одной травяной настойкой, возвращающей силы. Пообещав приготовить нужный отвар к отъезду, я вернулась в аптеку собирать вещи.
Расставание с семьей Ниорта вышло теплым, но коротким. Дочери аптекаря на прощанье обняли меня, а их отец вручил мне увесистый мешочек с монетами. Грета собрала каких-то припасов в дорогу, и я, нагруженная двумя сумками, отправилась в гостиницу, где остановилась графиня. В тот же день мы покинули Фертагар.
Кстати, несмотря на надменность, графиня не вызывала у меня отрицательных эмоций. Она была взбалмошной аристократкой, это верно, но ряд небольших деталей говорил в ее пользу. Во-первых, она искренне беспокоилась о дочери. Во-вторых, бросалась в глаза организация нашей поездки — мы выехали из города ровно в то время, которое было запланировано, без задержек и опозданий. Графиня с дочерью ехали в карете, за ней следовала крытая повозка, в которой ехала челядь — три горничные и я. Нас сопровождал отряд вооруженных телохранителей во главе с тем самым воином, который был с Лидией в нашу первую встречу. В общем, не было никого лишнего, и, пока мы ехали, аристократки не приказывали устраивать привал каждые два часа. Так что перемещались мы весьма быстро, из-за чего я находилась в приподнятом настроении. Мои попутчицы все время болтали, не требуя от меня никакого участия, что меня целиком устраивало. Маршрут был заблаговременно полностью спланирован, и на ночь мы останавливались в заранее выбранных гостиницах. Вставали рано утром, быстро завтракали и, провожаемые кланяющимися трактирщиками, трогались в путь. В общем, путешествие протекало комфортно, и теперь я даже испытывала благодарность к Ниорту за то, что устроил мне такую беззаботную поездку. Моей единственной обязанностью было следить за здоровьем графской дочки, которое за последнюю неделю никак не менялось.
За несколько дней я уже перезнакомилась со всеми своими попутчиками, включая семерых охранников. Их возраст варьировался от тридцати до сорока пяти лет, и все были воинами, а не просто вооруженными слугами. Во время привалов они запросто болтали со служанками и со мной. Горничные при этом часто заигрывали с ними, и те охотно им отвечали, но мне они никогда свое общество не навязывали. Их главой считался сорокалетний Ромар, который отвечал за безопасность леди в карете.
Единственное, что меня смущало в этой ситуации, — это моя пациентка. Семнадцатилетнюю Бьянку нельзя было назвать красавицей, но эта русоволосая синеглазая девушка была очень хорошенькой. Стройная и маленького роста, она была похожа на фею. Ее даже не портил слегка курносый нос. Правда, сейчас она выглядела осунувшейся и уставшей, но я была уверена, что, как только эта барышня вернется домой к своим подругам и светским мероприятиям, она немедленно оживет. Со мной Бьянка всегда была очень вежлива и не позволяла себе никаких аристократических замашек. Именно это было странно — адекватная девушка, на дуру вроде не похожа… Тогда откуда эти страдания и «страшная слабость во всех членах»?
Мы находились в пути уже неделю. Вечером добрались до очередной придорожной гостиницы. На улице рано темнело — чувствовалась близость осени. После ужина горничные пошли помогать укладываться спать графине, а я перед сном зашла к Бьянке. Та уже лежала в своей комнате и успела заснуть до моего прихода. Я не хотела ее будить, но при отсветах пламени камина ее вид неожиданно показался мне еще более болезненным, чем обычно. Это мне не понравилось, и я подошла к девушке с намерением пощупать ее лоб. Но в тот момент, когда я уже почти дотронулась до лица, мою руку неожиданно перехватили холодные тонкие пальцы. Бьянка распахнула глаза, в которых зрачки сузились до размера булавочной головки, и, пристально глядя на меня, выпалила:
— Ты в опасности! На тебя охотятся!
Ее слова подействовали на меня как удар обухом по голове. В первый момент я испугалась так, что чуть не села на пол, но затем попыталась взять себя в руки. Во-первых, на меня всегда будет кто-то охотиться. А во-вторых, что эта девочка себе напридумывала?
— С чего ты взяла? — чуть севшим голосом спросила я, позабыв от неожиданности о том, что раньше мы с Бьянкой были на «вы». — Кто?
— Ужасный монстр, — выдала дочка Лидии, и я недоуменно приподняла брови. Она этого не заметила и продолжила, глядя куда-то в сторону. — Чудище с когтями и клыками, его глаза светятся в темноте желтым огнем, и мало кому удается уйти от него живым!
Ну… При всей моей ненависти к Адриану Вереантерскому, назвать архивампира «чудищем с когтями» и «светящимися глазами» у меня язык не повернется. Не думаю, что стоит воспринимать слова девушки всерьез. Бьянка это подтвердила, когда внезапно поежилась и посмотрела на меня нормальным взглядом, в котором легко читалось беспокойство:
— Все в порядке? Что со мной только что было?
— Вы заснули, — ласково сказала ей я. — Вам приснился кошмар. Сейчас я дам вам выпить лекарство, и вы заснете снова.
Та неуверенно мне улыбнулась и опустилась обратно на подушки. Я же сбегала в комнату, где должна была ночевать вместе с горничными, и достала из сумки флакон с успокоительным. Разведя десять капель в воде, вернулась к Бьянке и дала ей выпить лекарство. Та послушно все проглотила и перевернулась на бок — приготовилась спать. Убедившись, что с ней все в порядке, я ушла к себе.
Странно, конечно, получилось. Правда, девушка может быть очень впечатлительной, и обычный кошмар запросто мог напугать ее. Но ее лицо было очень уж необычное, когда она проснулась. Глаза такие… немного жуткие. Она явно была не в себе, когда говорила это. Впрочем, какой смысл сейчас об этом думать? Скоро мы доберемся до Оранмора, я передам Бьянку на руки семейному лекарю и больше никогда не увижу.
Так что, ложась в постель, я уже почти не думала о странных словах юной графини, а раздумывала над своими дальнейшими планами. Пока все складывалось для меня как нельзя лучше, и засыпала я с улыбкой на губах.
