дождалась милостивого кивка от Елены и вышла в коридор. Женщины были настолько поглощены сплетнями, что практически не обратили на меня внимания и вернулись к своему, несомненно, гораздо более увлекательному занятию.
Я побрела по коридору, не понимая, чего желаю больше. С одной стороны, страшно хотелось разбить или сломать что-нибудь, чтобы выплеснуть бушующую злость. С другой, было огромное искушение упасть лицом в подушку и пореветь. С третьей — пойти и оттаскать Елену за волосы за то, что говорила про меня такие гадости. Ну, это была уже крайность, и я всерьез колебалась между первым и вторым вариантами.
За Бьянку я не беспокоилась. Даже если она сообразит, что я Этари, не думаю, что сразу же побежит кому-нибудь докладывать. Она девушка рассудительная и сначала захочет поговорить со мной. А даже если побежит к Кириану или Вортону — не беда, у них сейчас своих дел полно, им не до Бьянки.
Кстати, сегодня же маги и короли должны были начать совещаться по поводу жертвоприношений. Интересно, они уже что-нибудь решили?
Как говорится, помяни демона — и он тут же появится. В конце коридора я столкнулась с Адрианом Вереантерским, направлявшимся в библиотеку. Но в тот момент у меня был такой упадок душевных сил, что его появление не вызвало во мне практически никаких эмоций.
— Эржебета? Добрый день, — поздоровался он. Я присела в реверансе. — Я как раз искал вас. Мы можем поговорить?
— Я слушаю, ваше величество, — удивленно ответила я.
— Может, пройдем в библиотеку? — предложил он. — В коридорах постоянно бывает много лишних глаз и ушей.
— В библиотеке тоже, поверьте, — невесело усмехнулась я. — Как раз сейчас там расположилась королева Елена со своими фрейлинами, и они обсуждали интереснейшие вещи.
— Какие же? — со смешком спросил король, прекрасно понимая, что пустоголовая Елена ни о каких серьезных вещах говорить в принципе не способна.
Даже не подумав о том, что надо было что-нибудь придумать, я ответила с яростной любезностью:
— Например, принцессу Корделию ван Райен. Кажется, ее персона до сих пор вызывает живейший интерес у сплетников!
Да, справедливо говорят, что гнев — не лучший советчик. Это я поняла в тот момент, когда увидела, как заледенело лицо архивампира при упоминании моего имени.
— Неудивительно, — процедил Адриан, а затем вдруг недоуменно нахмурился. — И что же вас так сильно расстроило в болтовне королевы с придворными?
— С чего вы взяли, что…
— Перестаньте, Эржебета, — с досадой велел Адриан. — На вас же лица нет! И не врите, что дело в усталости или мигрени.
Значит, хотите правду, ваше величество? Ладно!
— Меня злит, когда человека обвиняют во всех смертных грехах только потому, что он оказался не в том месте и не в то время. Злит лицемерие людей, которые готовы пожертвовать человеком и представить дело так, будто он сам виноват во всем! А больше всего я ненавижу, когда человек не по своей вине остается один против всего мира!
Я выдохлась и замолчала. Кажется, нечто подобное в прошлом году я говорила Оттилии, когда мы с ней и с Дирком заступились за Гарта. Исподлобья я осторожно взглянула на короля. Тот глубоко над чем-то задумался и лишь спустя какое-то время снова посмотрел на меня. Наверняка теперь считает меня поборницей справедливости и чести.
— Вы хорошо ее знали?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я растерялась.
— Что?
— Вы хорошо знали принцессу Корделию? — терпеливо повторил архивампир. — Впрочем, и так понятно, что да. Вы переживаете за нее так, как переживают за близкого человека.
К такому повороту я совершенно не была готова и лихорадочно начала обдумывать линию поведения. Отрицать — глупо, поскольку сложно придумать еще одну убедительную причину, почему меня так сильно беспокоит судьба принцессы. Значит, лучше согласиться. К тому же Адриан считает меня валенсийской дворянкой. Так почему бы мне тогда не жить во дворце? Скажем, одно время я могла быть фрейлиной…
— Вы правы, — наконец сказала я, растеряв весь боевой задор. — Я знала ее. Не могу сказать, что очень хорошо: насколько мне известно, принцесса не подпускала никого близко к себе. — Это была общеизвестная информация, которую мог подтвердить кто угодно.
И вообще как-то странно говорить о самой себе в третьем лице.
— И все же она была вам симпатична, — уверенно констатировал Адриан. Без гнева или недовольства.
— Да, — подтвердила я. Это хорошо укладывалось в мою «легенду». — То есть характер у нее действительно был тяжелый, — причем об этом мне было прекрасно известно и без леди Алины. — Но я знаю, что она всегда действовала только в интересах короны.
Больше добавить было нечего, ведь наверняка подробности того, каким образом мне удалось добыть у вампиров нужные документы, оставались секретными.
— А вам известно, что ваша Корделия приходилась внучкой Арлиону Этари? — осведомился Адриан. Он не выглядел рассерженным или разозленным, а совершенно невозмутимым, и я задумалась, что же могло скрываться под этой маской.
— Известно, — не стала отрицать я. — Как и то, что она была трейхе. — Архивампир приподнял бровь, и я пояснила: — Об этом нам рассказывали на лекциях по истории магии. Но, ваше величество, вы же сами в прошлом году говорили мне, что прочие эльфы не должны отвечать за то, что натворил Арлион Этари! Или вы тогда шутили?
Адриан посмотрел на меня недовольно, и мне вдруг пришло в голову, что я действительно веду себя недопустимо свободно в общении с архивампиром. Ладно, пока он меня
