— Да, та бумага была напечатана здесь.
Когда мы вернулись в кабинет Джонатана, о рабочем настрое не было и речи. Граф вместе с регентом куда-то убежали, оставив меня в гордом одиночестве. Разумеется, ни о каком приеме посетителей я даже не рискнула заикнуться. Поэтому мне пришлось отказать всем, кто был назначен на сегодня. Выслушала кучу гадостей, пару самых интересных даже запомнила. Заперев дверь, я углубилась в работу. Точнее, попыталась… Сначала тупо рассматривала узор древесины на столе, потом вспомнила про голодного Немо. Пока кормила рыбку, вспомнила про неполитый и некормленный котоцветок. Короче, делала все, чтобы не работать. Даже решила лично сходить к завхозу, чтобы отдать ему список продуктов.
Завхоз нашей Академии покинул армию в чине прапорщика. Это наложило определенный отпечаток на его характер. В ответ на мою кличку я прозвала его «Дайте мне чего-нибудь». Мой вариант прижился лучше, что только обострило наше негласное противостояние. Дошло до того, что он начал вводить нормы выдачи мне канцтоваров, вроде одного карандаша в год. Достойную месть за это я еще не придумала.
Теперь вы понимаете, насколько я не хотела работать, что решила пообщаться с этим душкой? Подхватив список и успокаивая совесть тем, что такие важные документы надо передавать лично в руки, я спустилась на первый этаж.
Из-за двери завхоза раздавалось приглушенное бормотание. Я прислушалась, там что-то считали. Подождем… Когда счет перешел за сотню, я без стука открыла дверь.
— Сто двадцать… Тьфу! Сбился! Кого нелегкая принесла?
Я вошла. На столе перед Илларионом лежала горстка золотых монет, видно, именно от их подсчета я и отвлекла его.
— Считаете откаты? — с милой улыбкой поинтересовалась я и процитировала по памяти бессмертные строки Александра Сергеевича Пушкина: — «Там царь Кощей над златом чахнет. Там русский дух, там Русью пахнет».
А ведь и правда, высокий и худощавый мужчина, упорно зачесывающий волосы назад, пытаясь скрыть намечающуюся лысину, чем-то напоминал русскую страшилку. Конечно, до Георгия Милляра он не дотягивал, но на «Мосфильме» его бы с руками-ногами оторвали. Как жаль, что эта кличка здесь не приживется из-за отсутствия подобного фольклорного персонажа.
— А, мисс «Само сломалось». Чем обязан? Хотя, точнее будет сказать, что вы сегодня испортили?
— Я? Поклеп!
Да я, наоборот, сегодня даже регента заставила беречь имущество Академии.
— Да? А почему позавчера какой-то вандал, несмотря на зиму, разворотил клумбу под окном ректора?
— А я при чем? Я дачные посадочно-выкапывательные работы с детства ненавижу! И потом, у меня маникюр!
— При чем? Следы мужских сапог вели в общежитие на ваш этаж!
Иден! Он умеет что-нибудь делать так, чтобы его потом нельзя было вычислить?
— Но не к моей же двери! Может, это у Карлы Людвин любимая канарейка сдохла, и она ее хоронила!
— В мужских сапогах? — скептически поднял бровь мужчина.
— Шифровалась! Впрочем, не будем о грустном, вы тут потеряли, — и я протянула ему список.
Завхоз взял его, надвинул очки повыше и вчитался.
— Так я его сегодня ректору на подпись принес! Зачем его возвращать? Не понравилось?
Тут настала моя очередь удивляться:
— А с каких пор ректор одобряет список продуктов?
Илларион глянул на меня, как на больную. Даже пальцами перед моим носом пощелкал.
— Лада, вы летите? Через месяц бал в Академии!
— Какой бал? — об этом я слышала впервые, если честно.
— Мы уже месяц к нему готовимся! — завхоз был потрясен. — Бал по случаю дня рождения наследника престола. Ему исполняется год. А это — список продуктов на праздничный стол. Ректор должен его утвердить. Так что отнесите обратно.
Я просмотрела бумагу внимательнее. Да, действительно, я чуточку ступила, в нашей столовой отродясь не было мраморного мяса и сыров по три золотых за килограмм.
— Да тут список вин на треть страницы!
— Естественно! Ведь мы празднуем день рождения будущего короля!
Я убрала список обратно в папку.
— Тогда введите в меню молоко и пюре из кабачков. А то нечестно получается, что вы за здоровье принца едите и пьете вкуснятину, которую он не скоро сможет попробовать.
Возвращаясь к себе, я думала о предстоящем празднике. Что-то мне подсказывает, что все будет не так чинно и скучно, как в фильме Бондарчука. Мне скорее представлялся пир у Нерона из польского фильма «Камо грядеши». То есть разврат, ведь декольте у студенток так и не уменьшились, правда, теперь они охотились на преподавателей. Нам уже грозились устроить забастовку, а двое даже уволились после громкого скандала со своими половинками, увидевшими, в какой обстановке работают их дражайшие мужья.
