прокручивал в памяти события, приведшие к роковому повороту. Словно ушедший на покой футболист, прикидывающий, какое движение стало ошибкой, приведшей к проигрышу. Все думалось: будь он чуточку умнее, сильнее и лучше – наверняка сделал бы другой выбор и все пошло бы по-другому. Лишь много позже Малкэй понял: выбора-то на самом деле не было. Ни у кого нет выбора. Правда в том, что, если кто-то из сильных и власть имущих захочет достать твою жизнь и вырвать из нее сердце, ты ничего не сможешь поделать. Как сейчас.
Малкэй присоединил к письму фото, сделанное на месте крушения, нажал «отправить» и посмотрел, как уходит письмо. Прежде чем его получит Тио, письмо пройдет через несколько серверов. И вскоре после этого начнут умирать люди. Конечно, некоторые – заслуженно. Но не все. Малкэй кликнул на другое письмо и принялся разглядывать присланные Тио нечеткие фото человека с белой кожей и волосами и знаком на руке, который мог быть меткой убийства, а мог и не быть. Сейчас этот человек находился в доме вдовы.
Достав из бардачка «беретту» и футляр от очков с глушителем внутри, Малкэй заменил магазин на полный, проверил пистолет и привинтил глушитель. Тио сказал, что хочет заполучить белокожего живым, но лучше не испытывать судьбу. Малкэй положил пистолет на сиденье, посмотрел на дом. Дождь слабел и уже тише прежнего барабанил по крыше.
Лучше бы отец выбрал жилье получше, чем дешевая трехкомнатная квартира над прачечной-автоматом. Хотя папе все равно, где жить. Их семье подошел бы девиз «живи налегке». Малкэй помнил, как папа возвращался после недельной отлучки из мест с экзотическими названиями с машиной, покрытой дорожной пылью. Для одиннадцатилетнего мальчишки все это было таинственно и здорово. Лишь много позже, сам побывав в местах с экзотическими названиями, Малкэй понял, отчего папа иногда возвращался счастливый и с подарками, а иногда – подавленный и угрюмый.
Малкэй снова прокрутил в памяти знакомый с детства перечень: Оклахома-Сити, Де-Мойн, Шакопи, Омаха, Канзас-Сити. Затем прокрутил еще раз, добавляя названия: Ремингтон-Парк в Оклахома-Сити, Прерия-Медоуз в Де-Мойне, Кентербери-Донз в Шакопи, Вудлендз в Канзас-Сити. Ипподромы. Во всех этих городах проводились скачки.
Малкэй вытащил из-за сиденья мешок, растянутый и прорванный мушками и краями магазинов, вытянул оттуда «глок» Карлоса и запасной магазин к нему; снова сунул мешок под сиденье. Проверив «глок», сменил магазин на полный. Если белый парень и в самом деле из картелей, как заподозрил Тио, лучше иметь запасное оружие. «Глок» – надежный пистолет, даже без отдельного предохранителя, поэтому отлично подходит для запасного. Крайне неудобно возиться с незнакомым предохранителем во время перестрелки. К тому же этот «глок» был обезличен – Карлос потрудился зашлифовать серийный номер.
Малкэй положил «глок» рядом с «береттой» и снова осмотрел улицу.
Если бы и можно было купить такой дом для отца, скорее всего, тот бы все равно заложил его ради наличных и возможности потратить их либо на скачках, либо в нелегальной покерной. Папа такой, тут уж ничего не попишешь. Зацикливаясь на плохом в людях, рискуешь потерять и то, что в них есть хорошего. Да и не надо в папе ничего менять. Если бы не он, Малкэй вряд ли вообще смог бы пережить свое детство.
Он сунул «глок» в кобуру на поясе, «беретту» с глушителем взял в руку. Малкэй знал, что обязан папе всем и долг этот никогда и ничем не оплатить. Но прямо сейчас, в ближайший час или около того, Малкэй попытается. Изо всех сил.
36
Холли наблюдала за тем, как Соломон перемещается по кабинету, как медленно поворачивает голову, впитывая увиденное. Он казался не совсем реальным: белая кожа и волосы делали его похожим на прекрасную классическую мраморную статую, оживленную и одетую в обыкновенную одежду. В Соломоне ощущалось необыкновенная безмятежность, и Холли было приятно и спокойно смотреть на него – словно на поверхность глубокого озера.
Недавно, шаря по Интернету, Холли несколько раз натыкалась на рассказы людей, желавших покончить с собой, но спасенных теми, кого описывали как «знакомых незнакомцев» – пришедших неожиданно и, казалось, понимавших и разделявших боль. Одни считали «знакомых незнакомцев» ангелами, другие – духами любимых, отцов, матерей, дедушек с бабушками, явившихся, чтобы не позволить близким своевольно уйти в небытие. Холли посчитала эти истории плодом крайнего отчаяния и перенапряжения духовных и физических сил, когда загнанный в угол инстинкт выживания порождает галлюцинации. Возможно, так оно и было на самом деле. Но во всех этих случаях незнакомец всегда разубеждал совершать самоубийство, а Соломон, напротив, дал конкретные и логичные советы о том, как сделать процедуру эффективнее. Но с другой стороны, ведь такие советы – как раз для своенравного и упрямого характера, которому укажи что-нибудь, а он непременно захочет сделать наоборот.
Незнакомец повернулся. Его серые глаза, казалось, видели насквозь, читали мысли.
– Как вы думаете, чего они хотели?
– Наверное, какие-то документы. Я в точности не знаю. Но думаю, Джим отыскал то, что они не хотели бы разглашать.
– А кто именно эти «они»?
– Важные городские персоны: мэр с присными, шерифы. Они заправляют здесь всем. Искупление больше похож на корпорацию, чем на обычный город, с директоратом вместо выборного начальства. Мэр – директор, под ним два шерифа: один отвечает за филантропию, другой – за коммерцию. Джима выбрали шерифом, заведующим филантропией.
– Звучный титул для такого маленького городка, – заметил Соломон.
– Это место полно иллюзий величия. Видели церковь? Будто вывезли из Европы собор и уронили посреди пустыни. Можете себе представить, как это выглядело, когда большинство горожан еще жили в палатках или однокомнатных хибарах? Мистер Крид, не забывайте: Искупление строилось на вере в не меньшей степени, чем на меди. Нельзя победить тех, кто искренне верит, что Бог на их стороне.
– Я полагал, что Бог – на стороне всех.
– Не в этом городе. Если твое имя Кэссиди, ты здесь – бог. Морган и шерифы – они как апостолы. Все, кроме Джима. Он не являлся членом клуба. Для них он всегда оставался
