скрывать ему нечего, ищите! Мой отец посмотрел везде, где только можно. Все в порядке, никакой связи между Корнеевым и этим охотником не существовало. Охотника так и не нашли по сей день.
Еще через какое-то время Корнеев стал разводить собак. Сделал себе пристройку в доме, соорудил что-то типа вольера, с клетками и замками. Лай от его псов можно было услышать за километр. Но формально он ничего не нарушал, в живодерстве не был замечен. Кто-то строчил жалобы, что он якобы после смерти какой-либо псины скармливал ее труп другим собакам. Жаловались в прокуратуру, но никто ничего не доказал. Так что все шло своим чередом. – Анатолий потянулся за сигаретой, закурил, выпуская дым в сторону, чтобы не попал на Евгения с сыном, и продолжил:
– В начале нулевых участковым уже был я. Пару раз доводилось беседовать с Корнеевым и его матерью у них дома. Более нелюдимых и замкнутых людей я не встречал. Как две улитки, забились в раковины, даже усики боятся показать. Но, с точки зрения закона, им предъявить было нечего. Бочек с маринованными младенцами у него я не нашел.
Шутка явно не удалась, потому что ни Евгений, ни Коля даже не улыбнулись, но Анатолия это совершенно не смутило. Он прервался на мгновение, чтобы отхлебнуть пива.
– Судя по всему, история не закончена? – предположил отец, заворачивая рыбьи очистки в промасленную газету.
– Не закончена, – подтвердил бывший участковый. – Где-то в две тысячи восьмом году в поселок забрела странная парочка. Хрен поймешь, барды или хиппи… Оба в рваных джинсах, волосатые, не разберешь, где баба, а где мужик. Околачивались на автовокзале, она бусы и четки какие-то продавала, а он на гитаре бренчал. В лесу у них палатка стояла. Как-то к ним такие же «волосатики» приехали, всю ночь костер жгли да песни горланили. Пришлось мне слегка прижать этих «детей природы». Говорю им, мол, уезжайте по-хорошему. Не вопрос, отвечают, даже билеты на автобус купили. Да только не уехали они, сам проверял. Не было их в автобусе.
– Хиппи часто бродяжничают, – заметил отец. – Они предпочитают автостопом ездить.
– Я тоже думал об этом, да только в лесу гитару их нашли. С порванными струнами. И валялась эта гитара – догадались где? Неподалеку от дома Корнеева. Старик, как всегда, ничего не слышал, никого не видел.
– Это все равно ничего не доказывает, – упрямо мотнул головой отец. – Все эти совпадения любой адвокат разнесет в пух и прах. Мало ли куда этот охотник с хиппи делись? Рядом деревни с поселками, в них полно всякого сброда. Корнеев действительно мог быть не при делах.
– Женя, дык я этого деда арестовывать и не собирался, – от души рассмеялся Анатолий. – На хрен бы он мне впился, этот собачник. Ты меня спросил, я тебе ответил. Вот ты послушал мою историю? Послушал. А теперь сам ответь на свой вопрос – опасен ли этот дед или нет? А если опасен, то насколько? Я старый, просмоленный жизнью мент, Женя, и многое повидал на своем веку. Видел и дружбу, и предательство, и любовь, и ненависть, но что касается этого Корнеева, я могу сказать только одно. Если я буду ехать по шоссе на машине и увижу, как он голосует на обочине, я не остановлюсь. Проеду мимо, как будто его и нет вовсе, понял? То же самое советую делать тебе и твоим родным. Выводы делай сам. Ясно?
– Вполне.
– А чем он занимается, этот Корнеев? Ну, я имею в виду, на что он живет? Собак продает? – полюбопытствовал Николай.
– Насчет собак не знаю. Может, и продает, но я сильно сомневаюсь, что кому-то нужны его вшивые «тузики» с «шариками».
Николай подумал о громадной псине, лежащей рядом с Корнеевым, и решил, что дядя Толя слегка ошибается. Может, та собака и вшивая, но кличка «Тузик» к ней явно неприемлема. Такой пес и с волком потягаться наверняка сможет…
– Я наводил справки. У Корнеева в городе квартира, он ее сдает, – говорил между тем Анатолий. – На эти деньги и существуют. Живут вдвоем с матерью. У нее что-то с ногами, Корнеев на коляске ее возит. По моим прикидкам, ей уже за девяносто. Собственно, это все, что я знаю, – закончил он.
Евгений перевел взгляд на сына, который, затаив дыхание, слушал бывшего участкового, и сказал:
– Пожалуй, Коля, тебе пора.
Парень нехотя встал из-за стола, а Анатолий достал из пакета блеснувшую никелем флягу…
Через пару дней они встретились на берегу речки. Несмотря на стремительное течение, к четырем часам дня вода в Белянке уже прогрелась, и ребята с визгом и воплями кинулись в воду. Не купалась лишь Света, сославшись на заживающую ранку. Она намазалась кремом и, надев темные очки, легла загорать.
Николай вышел из воды первым. Вытряхнув воду из ушей, он украдкой бросил взгляд на стройное тело девочки и присел рядом.
– Как твоя нога?
– Уже не болит. Немного зудит, правда, – призналась Света. Она сняла очки и, прищурившись, посмотрела на него. – Вода холодная?
– Нет, в самый раз!
– Мама купаться запретила. Ногу мочить нельзя, – вздохнула она.
Коля принялся просеивать песок сквозь пальцы и с грубоватым простодушием заметил:
– Мама фигню не посоветует. Раз надо – значит, надо.
– Коля, слушай…
Но договорить она не успела, так как на берег из воды, смеясь и подшучивая, выбрались Борис с Алексеем. Света быстро спрятала глаза под очками.
– Ты сегодня без своей младшей козявки? – спросил Борис.
– Если ты о Лене, то она дома, у нее горло болит, – ответил Николай и, помолчав, добавил: – И хватит обзывать мою сестру. Борец, я серьезно.
– Да ладно-ладно… – засмеялся тот, превращая все в шутку, но Коля даже не улыбнулся.
