станет…
В голове снова всплыла сцена из башни. Я сижу, привалившись спиной к стене, голова безвольно склонена набок, глаза широко раскрыты, но в них нет жизни. Хруст треснувшей бусины, который я приняла за треск своих шейных позвонков, ее потухший зеленый огонь. Мне очень хотелось рассказать об этом Атосу.
– Атос, послушай…
– А вот и вы! Вот уж не ждали! – По дороге к нам спешил жизнерадостный хозяин мельницы Алиас Форбас. Он стал еще толще прежнего, или мне так только показалось. – Скажите на милость, сходили к башне и выжили. Вот удальцы!
– Накроешь нам стол в честь этого, господин Форбас? – Атос ухмыльнулся, предвкушая сытный обед. А я разозлилась, что нас прервали, и теперь неизвестно, когда еще представится подходящий случай, чтобы обсудить странное видение в башне.
– Я не только накормлю вас пищей для желудков, мой друг. Но еще и подарю пищу для ума. – Форбас приобхватил нас за плечи и повел к своему дому. – Через день после того как вы ушли, приехал гонец. С виду наемник из легиона.
Брови Атоса поползли вверх, однако он промолчал. Впрочем, Форбас все равно разглядел удивление.
– Ага, я так и думал, что вы тоже легионеры. В общем, этот чудак спрашивал людей, не проходили ли через Элею огромный рыцарь с девочкой в мужской одежде. Ну и, разумеется, все указали пальцем на меня. – Толстяк комично пожал плечами. – Мне тоже было скрывать нечего, сказал, что вы ушли к башне. А парень оставил письмо, на случай если вы вернетесь. И кто бы мог подумать – вы в самом деле тут!
– Где письмо? – отрывисто спросил Атос.
– В доме, не с собой же мне его носить, – рассмеялся наш гостеприимный хозяин.
Когда мы дошли до ладного каменного дома, Форбас попросил нас подождать снаружи и распорядился служанкам накрывать на стол. Они засновали, выкладывая северные блюда, но аппетит пропал. Атос нервничал, и я его понимала.
У меня самой засосало под ложечкой. Я вспомнила слухи на базарной площади Штольца и то, как я забыла о них. Битва у Переправы Черной гончей… Самая кровавая битва за всю историю войны. Даже если и так, никто из Алой Розы не должен был знать, что Атос ушел на север. Если уж на то пошло, про «девочку в мужской одежде», путешествующую вместе с ним, тоже не было известно. Однако было письмо, и Форбас, вернувшись, протянул белый хрустящий лист Атосу.
Бумага, как я и опасалась, была скреплена печатью нашего легиона. Атос сломал сургуч и начал жадно вчитываться в строки, а я стояла рядом и изнемогала от желания вырвать письмо и разорвать его на тысячу мелких клочков. Я заметила, что, читая текст, Атос побледнел и плотно сжал зубы. Затем ни слова не говоря, он протянул письмо мне.
На листе красивым почерком с вензелями и прочими завитушками была выведена едва ли пара строк:
У меня просто зубы заскрипели от злости: «дорогой Атос», «твоя Алайла» – стоило бы напомнить этой даме, что она уже замужем. Атос сел на скамью и, опершись руками на стол, обхватил голову руками. Только сейчас я поняла весь ужас произошедшего. Из более чем трех тысяч легионеров осталось двадцать. Ну, допустим, дезертиры есть во всех легионах, но в письме речь шла о том, что Роза была «разбита». Все те ребята, которых я знала, – все они, скорее всего, были мертвы. Даже при лучшем раскладе бывшие легионеры имели незавидную судьбу и мотались по дорогам словно бродяги.
– Это моя вина, – внезапно произнес Атос глухим голосом. – Это потому что я ушел.
– Неправда. У армии остались два отличных генерала. Ты не знал… Не мог знать!
– И все же – знал. Ни Крамер, ни Алайла никогда не водили людей в бой. А главный генерал, лидер легионеров, просто исчез без объяснений. Ясное дело, те потеряли боевой дух, были разбиты и убиты – и во всем этом виноват я.
Бац. Атос от неожиданности чуть не упал со скамьи. В подзатыльник я вложила всю свою силу, и, видимо, перестаравшись, чуть не снесла ему голову.
– Послушай себя! Весь мир не вертится вокруг тебя! Ты думаешь, что без тебя время застывает и никто не может справиться даже с простыми делами? Посмотри вокруг: эти крестьяне прекрасно жили без твоего величественного присутствия и продолжат жить, когда ты уйдешь. Жизнь не прекращается, когда ты покидаешь место.
Атос лишь ошарашено смотрел на меня, потирая затылок, а я распалялась все больше:
– Легионеры – не дети, Атос. Идет война – жестокая гражданская война, на которой гибнут тысячи. И никакая армия не защищена от того, что ее уничтожат. Неудачная местность, превосходящий числом противник, невыигрышная тактика боя – да что угодно. Можешь, конечно, сидеть и дальше жалеть себя, но…
– Но? – Атос впервые смотрел на меня так, словно мои слова показались ему разумными. Более того, он верил мне и готов был следовать моим советам. Я сама загнала себя в яму, из которой было не выбраться. Я не могла сейчас врать ему. Пришлось говорить правду, столь неприятную для меня:
– Но тебе надо вернуться в легион, хотя бы на вечер. Узнать, что произошло, предложить посильную помощь и, дай-то боги, наконец, попрощаться с Алайлой. Потому что ты этого не сделал, и это гнетет тебя весь этот долбаный путь! Ты уехал со мной, чтобы разобраться в себе, решить – стоящий ты генерал или нет. Но теперь возвращаться некуда. Это может быть просто случайностью, а может быть – ответом судьбы, который ты так отчаянно искал. Просто распутай до конца клубок, вернись в легион и простись с ним.
Я замолчала. Порох закончился, осталась угасающая злость на себя и Алайлу, так некстати вылезшую со своим легионом на севере.
Атос сложил руки на груди:
– Мы собирались идти к следующим башням.
