целых две двуручных пилы. Их он и приспособил для пилорамы-2. Вы спросите, почему «два», а потому что пилили вдвоём, как рабы на галерах. Выходили по три шестиметровые доски за день. Мало, но широкие. Пилили до середины сентября.
За это время Третьяк уверенно освоил алфавит и начал читать, пока по складам. У Ларисы получалось хуже, хотя буквы она запомнила все. Белов при распиловке брёвен времени не терял и вёл разговоры на различные темы. От устройства механической пилорамы до законов физики и механики. Третьяк тоже разговорился и сообщил, что совсем недалеко, по местным меркам, знает выходы каменного угля, якобы они ничейные, люди приходят и берут сколько надо. Где берут железную руду, Третьяк не знал. Зато хорошо знал процесс выплавления железа из руды. Он был примитивен донельзя – руду пережигали вперемежку с древесным углём, а потом многократно перековывали и калили. Калили и перековывали. Поэтому насчёт железа Белов решил пока не спешить. Даже для домашней домны по китайскому образцу надо было иметь массу кирпича, а сейчас не до этого. Сентябрь выдался сухой и жаркий, доски просохли быстро. Вдвоём лодка получилась гораздо быстрее, зато на неё ушёл почти килограмм гвоздей и остаток мха. Уключин уже не было, пришлось делать самодельные из металлических стержней. Получились только несъёмные.
Белов пошутил, что, мол, зато вёсла не украдут. Третьяк очень удивился, кто может украсть? Оказывается, за всю свою короткую жизнь парень ни разу не встречался с кражами и не понимал, как можно взять чужое. Старший родич только улыбался, вспоминая себя молодого, когда тоже искренне удивлялся, как можно ударить женщину или избить ребёнка. Работа в уголовном розыске быстро сняла с него розовые очки. Уже давно он взял для себя шуточное правило – доверять всем, не верить никому. Нет, параноиком он не был. Наоборот, даже к последнему бомжу бывший сыщик относился ровно, дружелюбно, поговаривая – от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но он постоянно помнил, что обмануть может почти любой, причём даже из лучших побуждений, не понимая своего обмана и искренне полагая, что говорит правду и делает правильные вещи. Среди сыщиков есть поговорка – лжёт, как очевидец. В этом есть доля правды. Человек видит одно, но воспринимает это по-разному.
По жизни Белов не был рисковым человеком, поэтому, предполагая возможность обмана или ошибки, никогда не «складывал яйца в одну корзину». Кстати о яйцах. В конце августа куры наконец-то стали нестись. Белов настолько соскучился по яичнице, что жарил себе яйца каждый день. Теперь и речи не было о том, чтобы не купить зерна для кур. На новую лодку он решил установить мачту, сделать киль и стационарный руль. На парус извели большую четырёхместную палатку, старую, брезентовую. Парус вышел тяжёлый, надёжный. Киль сделали небольшим, не глубже метра. Однако для поездки нужен был напарник, а Третьяка или Ларису брать в Выселки было нельзя.
Белов решил навестить соседей в Тывае и уговорить одного из угров на путешествие к Выселкам. Для подарков родне выбрали десяток яиц, огурцы, помидоры, морковь, немного копчёной лосятины. Большую лодку они с Третьяком по каткам скатили к Бражке и спустили на воду, намокать. А на следующий день хозяин с женой с раннего утра отплыли вниз по реке. В этот раз дорога показалась значительно короче, в камышах Белов никого не заметил, хотя и высматривал тигра, возможно, ему показалось в прошлый раз, подумал он. Хотя, говорят, что волки не живут там, где есть тигры, а волков в округе точно не было. Остальные встреченные звери глядели на лодку спокойно, как на безвредную посудину. Даже благородные олени не пытались убежать, равнодушно рассматривая плывущих в лодке людей. Привычно прицепив лодку к мосткам у тывайского берега, супруги поднялись к домишкам угров.
На этот раз к ним вышли все мужчины, усадили гостя на бревно возле дома и сами сели рядом. Лариса сразу ушла в дом родителей с гостинцами. Мужчины говорили не спеша, выспрашивали о новом родиче всё понемногу. Белов, между прочим, упомянул про убитого медведя, те отреагировали спокойно, мол, не такие байки слыхали. Мужчины с интересом попробовали часть гостинцев от родственника. Тот прихвастнул, что это всё он выращивает, и за помощь в поездке может дать овощей ещё и помочь весной при посадке. Однако охотники и рыбаки, естественно, отнеслись к этому равнодушно. Попытка заманить кого-либо из них в качестве напарника в путешествие за солью также не удалась. Оказывается, Окунь проезжал здесь и обменял на соль все шкурки, добытые охотниками.
Белов задумался, отдавать что-то ценное из вещей не хотелось. Тогда он пошёл другим путём. Не спеша, повторяя по нескольку раз, он выспросил, по какой цене обменяли шкурки на соль. Как он и предполагал, обмен отличался почти в два раза от обмена в Выселках. В пользу Окуня, естественно. Говорить об этом напрямую не стал, зато намекнул, что товара в Выселках больше и он там дешевле, может быть, а может и не быть. Но чтобы узнать это, надо туда съездить. Говорил долго, убеждая своих собеседников не в том, что они ему помогут, а в том, что он поможет им. Короче говоря, применил классический метод «покраски забора имени Тома Сойера[5]».
Двухчасовая беседа мужчин прервалась на обед. Трапеза была неприхотлива – отваренное мясо и сушёная рыба. Ели там же на берегу, благо ветерок сдувал всех паутов и мошек. К обеду женщины принесли бадейку с деревянным ковшом. Мужчины зачерпывали по очереди и пили мутный напиток с лёгким алкогольным привкусом. В ходе разговора Белов впервые поинтересовался, откуда и почему пришли сюда хозяева. Один из угров махнул вниз по Каме и объяснил, что раньше жили там, далеко жили, три дня пути. Потом стало плохо и ушли сюда. Белов попытался уточнить, остался ли кто там, ответ был такой же маловразумительный, мол, остались люди. Тяжело в деревне без нагана, подумал бывший сыщик, а на Каме – без полноценного знания угорского языка.
После обеда уже стемнело, родичи устроили молодожёнов на ночлег, на полатях, где раньше спала Лариса. Белову в полуземлянке не понравилось. С вечера было душно, под утро похолодало, в землянке был спёртый воздух от дыхания восьми человек, всё это не дало выспаться ему как следует. Утром угры продолжали сидеть молча, иногда перекидываясь короткими репликами. Белов понял, что решения по напарнику сегодня не будет, и стал собираться обратно. Чисто формально пригласил родственников зимой в гости и отплыл вверх по течению, благо Лариса уже наговорилась. Обратно пришлось попотеть, но за последние три месяца Белов физически не просто окреп, а заматерел. Ладони стали твёрдыми, даже не нужны рукавицы, а тело подсохло, избавилось от лишнего жирка и проступило сухожилиями. Глаза привыкли смотреть вдаль, в пестроту леса, и совсем привычно выхватывали движущихся зверей из окружения деревьев.
Он с удовольствием рассматривал стайку благородных оленей, возможно, тех самых, что видел в прошлый раз. Недалеко от болота его здорово испугал огромный кабан. На водопой подошло стадо диких свиней, когда лодка проплывала мимо, так вожак стада бросился прямо на лодку, и только глубина русла не дала ему опрокинуть плоскодонку. Стоя в воде по самый пятачок, вожак грозно фыркал и провожал плоскодонку взглядом.
– Вот застрелю дурака, будешь знать, – погрозил ему Белов, когда отплыли подальше.