– Вот возьми, – протянула она серебряную капельку, что мамка на шестую весну даровала. Ухватилась за второе ухо, но другой сережки не нашла. Потеряла!
Ведьмарь отмахнулся от подношения, да так, что выбил украшение с ладони, и то, описав в воздухе сверкающую дугу, улетело куда-то в траву. По суровому лицу снова прокатилась волна.
– Убирайся! Не то я тебя в жабу оберну!
Немира в страхе отступила. Дверь громко захлопнулась.
Неманос не раз рассказывал, как ведьмарь его в гадюку хотел претворить. И однажды даже руку с колдовством занес, да только меж ними огромный черный кот вовремя пробежал. Вот ведьмарь и отступил. По разумению Неманоса, то сам Варгин[6] был, на сторону человека встал.
На этот раз на подмогу человеку никто не спешил. Немира спустилась с крыльца, но выходить из светового круга не спешила. Черные дебри выглядели такими враждебными. Нечистики, всадники… Кто ведает, что лес еще прячет под своей сенью? Где-то на болоте снова взревел багник. Ее передернуло. Нет… Лучше уж тут. Все равно идти больше некуда. Только, пожалуй, хлев все ж лучше сырой земли будет. Авось повезет, и там сено найдется.
Сделав пару шагов к невысокому строению, Немира вспомнила об отвергнутом даре и, присев на корточки, принялась всматриваться в траву. И хотя свет так и лил из избы, а все ж отыскать крохотную сережку не удалось, даже прошерстив рукой жухлый ковер. Жаль… Это было то немногое, что осталось от мамки. Нет чтобы просто отказаться, так размахался своими ручищами! Немира исподлобья глянула на избу, надеясь, что ведьмарь сумеет даже через стену почувствовать, что она о нем думает. Дом ответил ужасающим рокотом. Гостья от неожиданности плюхнулась на зад, затем перекатилась на четвереньки и поскорей поползла к хлеву.
К счастью, строение оказалось не заперто. Немира встала и осторожно проскользнула внутрь. Придерживая дверь, всмотрелась в темноту, прислушалась. Надо ж проверить, кого хозяин тут держит, мало ль, нечистика приютил иль того хуже – нежить. Строение молчало. Однако чутье подсказывало: тут кто-то затаился, да не один. Словно только что хлев полнился разговорами да весельем, а лишь стоило ей порог перешагнуть, как все разом смолкло и воззрилось на незваную гостью.
– Здравствуй, хлевник. Дозволь у тебя ночь переждать, – Немира коснулась пальцами земляного пола в низком поклоне. Никто не отозвался, но настойчивое ощущение, что тут кто-то есть, вмиг испарилось. Немира присмотрела пышную горку из сена и осторожно двинулась к ней. Опустилась на мягкую подстилку и вздохнула. Сняла с плеч пустой узелок и подивилась, насколько тот вдруг отяжелел. Хотела было снова к двери вернуться, посмотреть, что в нем, но аромат и без света все рассказал: жареный коровий хлеб. Никак дедушка лесун умудрился свою долю грибов тихонечко подложить. Да десяток орешков в придачу. И как только она раньше не почуяла? Колдовство…
Споро расправившись со смачными гостинцами, она поглубже закопалась в душистое сено и, свернувшись калачиком, прикрыла веки. Усталость навалилась валуном – и сознание моментально провалилось в сон. Да такой крепкий, что Немира не чувствовала холода, который принесла с собой осенняя ночь. Не слышала, как тряслась и содрогалась изба ведьмаря да диким ором гнала прочь птиц и зверей. Не чуяла, как под утро в хлев заявился и сам хозяин. Не ощущала на себе его долгий взгляд и тяжелое одеяло, что опустилось на ее хрупкое тельце.
Костер горел ярко, согревая озябших людей и надежно охраняя их покой от незваных гостей. Разомлевший Рьят с трудом держался, чтоб не поддаться сну и не смежить веки. Всего ведь час надобно продержаться. А не выйдет – Лисица живьем шкуру сдерет. Но ветки так успокаивающе потрескивали, ветерок так убаюкивающе трепал рыжую шевелюру, что очи сомкнулись сами собой.
– Эй, милок, – разбудил его чей-то шепот. Кто-то потрепал по плечу. Дозорный резко вскочил на ноги и по выработанной годами привычке обнажил меч. Мутный взор обвел поляну, на которой тихо-мирно спали подельники. Ну, тихо-мирно, конечно, относительно. Кругом княжил художественный храп всех мастей. И какой смысл в дозоре, если он один был способен отогнать всю здешнюю нечисть да нежить верст на десять?
– Успокойся, я это. – На бородавчатом лике ведьмы расцвела беззубая улыбка.
– Чего тебе надобно? – недовольно буркнул Рьят и, спрятав меч, вернулся на пень. Как водится, благодарить Югу за сохранение кожи на собственном теле он и не помыслил.
– Вот, чаечку тебе заварила.
– Убери свое пойло. Нашла дурака, – скривился тот, грубо отведя от себя узловатую кисть, стискивавшую сосуд.
– Зря ты так. – Губы обиженно выгнулись. – Я ведь помочь хочу.
– С чего бы? – Рьят старательно вглядывался в огонь и ворочал подобранной палкой поленья.
– А за доброту твою. Что на кобыле меня таскаешь, – ведьма так и впилась взглядом в разгладившийся лоб головореза. – Поди, погоня измотала, силенок поубавила.
– А что ж сама не пьешь? Шагала бы вровень с остальными…
– Да пью-пью… Уже, почитай, весен пятьдесят как пью. А не то давно б уже в труху рассыпалась, – хихикнула Юга и присела рядышком. Рьят напрягся.
– И сколько ж тебе годков?
– Разве ж такое у барышень спрашивают? – игриво проскрипела ведьма. Разбойник презрительно крякнул. – Но тебе, так и быть, отвечу. Прошлой зимой век привечала.
– Век? – он придирчиво оглядел лик Юги. – Да ни в жизнь не поверю!
– А сколько дашь? – почти пропела ведьма, накручивая на узловатый палец седую прядь. И куда только старушечьи нотки делись?
– Весен семьдесят пять, не болей, – усмехнулся Рьят и сделал глоток. Потом еще… Чай слегка горчил, но приятно согревал желудок.
– Шалун, – кряжистая морщинистая рука накрыла широкую мозолистую ладонь.
