ИМПЕРИИ. Впрочем, Империю уже, в общем и целом, построили, теперь стоит задача ее удержать. А вот с этим как раз проблемы. Сколько времени эти болтуны из коалиционного правительства рассуждали о статусе доминиона для Индии, и что? Доигрались со свободами для дикарей: теперь в Индии уже почти год разрушается столь тщательно, бережно и любовно возводимое здание цивилизации… Стоит ли лукавить с самим собой?! Не «разрушается», а «уничтожено»; и теперь примитивные аборигены с упоением отплясывают на руинах. И одновременно режут друг друга и тех немногих сахибов, что ещё там остались…
Он и его «группа Черчилля» – небольшая фракция, маленький островок единомышленников внутри рыхлого, раздутого, будто больного водянкой организма консервативной партии – с самого начала выступали против предоставления статуса хотя бы даже доминиона Индии и за более жёсткий внешнеполитический курс. В частности – за более активное противодействие распространению красной заразы. Но эти умники – Черчилль поморщился при воспоминании о Палате общин – эти умники, разумеется, заболтали его предложения. И что теперь?
– You were given the choice between war and dishonour. You chose dishonour, and you will have war[1], – пробормотал он, садясь в автомобиль, и улыбнулся своим словам. Хорошая фраза. Чеканная. Вот и надо ее произнести по поводу посылки войск в Индию. Пора, пора уже прекращать эту вялую, «странную» войну с индусами. Все силы – в бой! Самолеты, танки, пулеметы и газ! Газ! В конце концов, если эти черномазые выбрали войну против предопределенного им самой судьбой служения белому господину, почему мы должны миндальничать? Все равно они плодятся, как кролики в садке, так что смерть даже сотни тысяч этих тупых обезьян ничего не изменит. Даже миллиона!.. А потом заняться Европой. Комми совсем потеряли страх: Германия, Италия, Албания… Кто следующий? Неужели Британская империя будет спокойно смотреть, как красная чума расползается у нее под боком?..
«Роллс-ройс» неспешно катил по ноябрьскому Лондону. Уинстон Черчилль, лидер одной из фракций партии тори, откинулся на спинку кресла, обдумывая свою речь в Парламенте…
Неприметный человек в сером пальто и мягкой шляпе «трильби» пристально глядел на серую ноябрьскую реку, облокотившись на парапет.
«Вроде и не Сохо, а самый что ни на есть центр – благопристойное Сити, но река – грязнее не видал. Неужели кто-то здесь еще готов топиться в этой вонючей клоаке? Джером, помнится, писал о прогулках по Темзе на лодках – боже сохрани! Плавать по этой сточной канаве? Еще чего не хватало! То ли дело – Москва-река. Чистая, воду пить можно… Ну, не в самом центре города, конечно, но даже там рыба ловится: окуньки, караси, плотва, ерши… А здесь если что и живет, то небось чудище какое-нибудь: семь плавников, пять глаз и два хвоста! Бр-р-р-р!»
Человек передернул плечами и тут же обнаружил стоящего рядом бобби, который внимательно его разглядывал. Полисмен козырнул:
– Сэр, с вами все в порядке?
– Все хорошо, констебль… – человек сунул руку в карман пальто и вытащил портсигар. – Сигарету?
– Очень благодарен, сэр… Позвольте предложить вам огня… – Спичка чиркнула о коробок, и оба закурили. Бобби, помявшись, смущенно произнес: – Вы уж не серчайте, сэр, только сперва-то я вас за этого принял… ну которые… фью-и-ить… – он изобразил рукой движение в сторону грязно-свинцовой воды.
– Правда? – человек в сером изобразил удивление легким движением бровей. – А я вот как раз стоял здесь, ждал своего друга и компаньона, и размышлял грешным делом: какая же, должно быть, мерзкая смерть – утопиться в этой грязи…
– И не говорите, сэр, и не говорите. Вот вчера, например, кинулась одна, значит. Так головой об бочку саданулась, расшиблась, но не утонула. Выловили её – и в госпиталь, а по дороге она рожать начала. И так, значит, на докторов кричать принялась: осторожнее, мол, не у коровы роды принимаете! Подумайте только – пять минут назад топилась, а сейчас… – полисмен покачал головой, снова козырнул: – Желаю всего хорошего, сэр. И спасибо ещё раз за сигарету…
Он ушёл, а человек остался и снова уставился на реку. Только теперь его мысли потекли совсем в другом направлении. «Вот ведь как бывает… Товарищ Белов нас учил, методики писал… Пусть мне кто другой соврёт, что это не он, а “старшие товарищи из Коминтерна”. “Ха-ха” три раза! Что я, этих атаманов из Коминтерна не знаю? Очень хорошо себе представляю: им бы только взорвать что-нибудь да ножом в бок пырнуть. Ну иногда еще для разнообразия устроить перестрелку. А тут всё так толково расписано – с точными нормативами, развесовками, методиками разработки и подготовки подхода и отхода… Да у коминтерновцев и слов-то таких не слыхали! А Белов… Белов – это Белов! Механизм для убийства, самодвижущаяся гильотина!..» Он поднял голову и не торопясь огляделся. Ага, вон Смирнов – делает вид, что на витрину пялится. А вон О’Лири – с газетчицей треплется… О-па! Воротник поправил. Команда «Внимание!»
Он снял шляпу и пригладил волосы, а потом снова нахлобучил «трильби», стараясь усадить головной убор поглубже, чтобы случайный порыв ветра не мог его сорвать. Смирнов направился к нему: уходить лучше двойками. Он зашел в ярко-красную телефонную будку возле вывески с надписью «Лучший чай Цейлона». Там, в неприметной кондитерской, сейчас уже готовятся…
О’Лири широко зашагал к кондитерской с видом человека, решившего непременно выпить чаю или умереть. В этот момент мимо него проехал серебристо-белый «роллс- ройс». Вот он поравнялся с телефонной будкой, из которой тут же выскочил Смирнов, вот он проехал еще метров двадцать вперед, вот под ним оказался люк канализации…
Яростный грохот кувалдой ударил по ушам. Заложенные в канализационный колодец сорок кило тротила сработали точно громадная пушка. Автомобиль разорвало на части, и человек в сером проводил взглядом улетевшее в реку крутящееся колесо: «А неплохо, неплохо… Вот так, товарищ Белов: мы хорошие ученики. Спасибо учителю».
Что-то небольшое шлепнулось совсем рядом, но Павел Анатольевич не успел разглядеть, что именно…
– Мистер Джонсон? – рядом оказался О’Лири. – Уходим?
– Ну, если хочешь – оставайся, – хмыкнул Судоплатов. В этот момент к нему подошел Смирнов. – А мы – пошли…
Выли сирены пожарных и полицейских автомобилей, а по набережной бежали перепуганные люди, в толпе которых и растворились диверсанты. Краем глаза Павел
