– Так не возьмёт меня никто. Я ж это, простой рабочий. Ни знакомых, ни связей нужных. А у нас в руководстве все друг другу сват, кум и брат.
– А если разгоню всех к едрёной фене?
– Да ты, пожалуй, разгонишь… – мастер усмехнулся, отчего лицо пошло сеткой морщинок. – Только разгонять придётся очень многих. Тут в заводоуправлении уже целые династии образовались…
Потом уже в конторе Александр несколько часов терзал кадровика, пока тот не раскололся на всю глубину своей широкой задницы и не выдал-таки все семейные списки: кто, за кем, зачем и почём. В финотделе две девочки-комсомолки достали уже, видимо, заготовленные списки премированных, и в зал, где работала комиссия НКВД, он вошёл с толстой папкой в руках…
– В общем, дайде, они, ну сотрудники комиссии, уже, видимо, сами присмотрели, кто там встанет на директора завода, а кто на заместителя. Расписали всё до начальников цехов. Ну, я и вызвал людей из НКГБ и партконтроля. В итоге половина проверяющих уехала с завода в автозаках, а другая половина, видимо, и написала тебе слёзную бумагу, как их там обижали. Тихона Афанасьевича на заместителя директора я, конечно, не протолкнул, но начальником сборочного цеха его назначили. А ещё упросил Лаврентия Павловича дать особиста поопытнее да пару десятков комсомольцев ему в придачу, чтобы это болото не застаивалось.
– Серго, когда мне докладывал, чуть из сапог не выскакивал. Уж очень его обидело, что ты, не посоветовавшись, комиссию привёз.
– Я, дайде, ему шесть раз писал, чтобы наладил производство на заводе. Шесть раз! Я пишу, он отписывается, а танков нет! Словно огородник на бахче. Пусть сгниёт всё, но никому не дам ни крошки. И какой завод ни возьми – везде проблемы. Если бы не немецкие предприятия, вообще сидели бы без штанов. КБМок этих нужно уже пару тысяч, а их делают дай бог штук пять в неделю, и то через одну – брак. Немецкие и итальянские товарищи уже не просят – требуют передачи лицензий на производство их заводам. А нам что говорить? Подождите, скоро всё будет? А у военной приёмки – всё хорошо. Так и уходят в войска недоделки. Их вообще-то по справедливости нужно на эти машины бракованные посадить да послать в бой, а там уж судьба рассудит, кому дальше жить.
– Ничего, Лаврентий обещал во всём до конца разобраться, – Сталин улыбнулся. – Есть мнение, что теперь Краснопутиловский станет хорошим заводом. Очень хорошим заводом станет.
– Очень надеюсь, – Александр фыркнул.
– Ты не надеяться должен, товарищ корпусной комиссар, кандидат в члены ЦК и коммунист Александр Сталин, – жёстко ответил Иосиф Виссарионович. – Ты должен сделать все необходимое, и даже больше, чтобы везде, где окажешься, вокруг тебя возникала территория образцового исполнения долга. И не только в армии, но и на заводах и фабриках. Чтобы вся страна работала как часовой механизм. Для этого у тебя есть всё. Власть, поддержка старших товарищей, наши советские законы… – выговаривая Сашке, Сталин в какой-то момент остановился и вздохнул – тут опытные товарищи ошибаются раз за разом, а он требует идеальной работы от человека, живущего в этом времени всего третий год. И, снижая накал, произнёс: – Но мне нравится то, что ты делаешь. Берёшь на себя ответственность и делаешь, – Сталин встал и бросил взгляд за окно. – Светает уже. Давай не засиживайся. А то меня твои абреки из Коминтерна со свету сживут, увидев, что ты не высыпаешься.
9
Ради правды возможно вынести всё. Боль, тоску, отчаяние и ужас.
