— Есть основания полагать, что он не может более править страной, — нехотя объяснил младший под предупредительное шиканье старшего. Мол, нечего распространяться перед кем попало.
— Основания, но не окончательный приказ?
— Считаете ли вы за окончательный приказ смерть? — с иронией уточнил старший. — Он ранен и вскоре умрет. Разворачивайтесь, разговор окончен.
Умрет?.. Я сама чуть не бросилась вперед, готовая, если понадобится, вгрызться пограничникам в глотку. Кровь прилила к затылку.
Перестань, Сольд! Раз-два-три… успокойся…
Сжала кулаки, и ногти врезались в кожу ладоней. Во рту пересохло, потому дальнейшие слова дались с болью:
— Нет, — я покачала головой, — разговор только начинается. Мне пока неизвестно, что произошло, но, раз окончательный приказ об отстранении ныне правящего лорда отсутствует, а сам он жив, вы обязаны впустить его супругу.
Я дала волю туманам, и те разрослись, опутывая собою округу. Стемнело и похолодало так резко, будто кто-то высосал все тепло и весь свет. Наемник поежился, а пограничники подобрались. Да, они увидели мою мощь, но еще сомневались.
— Нам запрещено, — пробормотал старший, застегивая форменную куртку на все пуговицы.
— Да вы что? — Я вслушалась в биение сердец, шум ветра, гомон еловых иголок, песнь воды. — Смею напомнить, что я — равная своему мужу во всем и, если он по каким-либо причинам неспособен управлять Пограничьем, то власть переходит не хранителям, не временному правлению, а его супруге. Так впустите же меня и прикажите жрецу настроить сумеречный туннель до загородного поместья лорда.
Пограничники по-детски напуганно переглянулись, разом растеряв былую спесь. Лошади нервно трясли мордами, отгоняя туманные сети. Дарго скрежетал зубами и не предпринимал ровным счетом ничего — даже его пугало происходящее.
— Минутку, леди, — наконец произнес старший, но младший побежал за ним следом, не желая оставаться с нами наедине.
Только когда они скрылись за вечнозелеными елями, я зажала рот рукой, часто задышав, чтобы подавить крик ужаса и беспомощности.
— Они могли выгнать тебя взашей, ведь никакая ты не супруга, — заявил Дарго.
— Не выгнали же, — парировала я, кусая губы. — Я — жена высокого лорда.
— Почти жена. А почти жена не решает ничего, тем более если твой лорд умрет до вашей свадьбы.
Понадобилось собрать всю силу воли, чтобы не спустить туманы на болтливого наемника. Как он посмел о таком заикнуться?! Трауш будет жить.
— Прошу, заткнись.
Дарго невесело хмыкнул.
В сумеречный туннель — черное пятно, в воздухе очерченное жрецом, — я шагнула боязливо. Этот проход объединял миры, и все здесь искажалось: голоса, внешность, даже ты сам. Мы шли по абсолютной пустоте след в след за жрецом — говорили, если уйти с тропы, можно навсегда затеряться меж сумраком и реальностью. Лошади не брыкались, словно зачарованные, двигались, едва переставляя копыта. А по ушам била какофония из голосов, всхлипов, охов. Когда я впервые услышала их, Трауш объяснил: то мертвые силятся прорваться сквозь завесу, но их не слышит никто, кроме жрецов, леди и лорда.
Сейчас я явственно различала: «Помогите!», «Мне страшно», «Выпустите меня», «Больно», но не поддавалась и не оборачивалась на звуки. Шла, отсчитывая про себя шаги. Наконец впереди забрезжил луч света, будто бы силящийся прорваться сквозь малозаметную щель, и жрец взмахом рук раздвинул стенки туннеля. Едва очутившись на твердой земле, Дарго припал на колено, схватившись за грудь, и долго моргал.
— Жуткое место! — ворчал он. — Из меня все соки выпили.
Да, существам иных рас особо тяжело идти по переходу теней. Сумрак съедает жизнь, выпивает молодость.
Мы очутились у конюшен, и молоденький конюх уже бежал навстречу. Он беспрекословно принял поводья, с испугом зыркнув на меня, и повел лошадей к стойлам. Жрец не издал ни звука и даже не сдвинулся, словно был и глух, и нем, и обездвижен, — дожидался следующего приказа.
— Идем, — обратилась к наемнику.
— Куда? — Тот, приложив ладонь козырьком ко лбу, глянул на двухэтажный дом из камня и белого мрамора.
— Внутрь. Прикажу прислуге накормить и разместить тебя, а сама двинусь покорять городские залы правления.
— А тебя пустят? — Дарго почесал переносицу.
— У них нет выбора, — усмехнулась я.
Первое же потрясение ждало нас в поместье, а точнее — нас вообще никто не ждал. Молоденькая служанка встретила меня в молчании и ушла, не приняв одежды или дорожных сумок. Гериха, здешнего мажордома, я не дозвалась. Пожилая кухарка лузгала семечки на кухне. Завидев нас, она всплеснула руками:
— Леди Сольд! Уж не лгут ли мне глаза?
— Не лгут, я приехала.
— Хвала небесам! — Кухарка обняла меня так горячо и крепко, что я опешила. — Тут без лорда все разваливается. Эти поганки работать не хотят, нам с Герихом всякого наговорили, так старик с больным сердцем слег. Я б и сама ушла, да куда? Я тут, считай, с малого детства живу, у меня ни дома, ни семьи нет. Потому ждала и верила: или лорд выздоровеет, или его супруга вернется. Неужто мои мольбы были услышаны богами?
По морщинистой щеке скатилась слеза.
