И ощущение присутствия не покидало даже во сне. Он смотрит, он изучает, он бдит.
Она поежилась.
— Несчастная, все-таки лучше бы дарил, как любой нормальный богатей, драгоценности. Подай ему такую идею, а?
— Всенепременно.
И я расхохоталась, вмещая в этот полубезумный смех весь страх от пережитого, всю боль и все надежды на то, что нам суждено разделить будущее на двоих.
Столица встретила нас заунывным ветром и колкой моросью, летящей в лицо. Я накинула на волосы капюшон плаща, глянула в безжизненно-серое небо. Ну, здравствуй, родимый город, ты, как всегда, недоброжелателен.
— Сольд, помни, я твоя вечная должница и сделаю все, о чем ты попросишь. — На прощанье Линель коснулась моей руки, затянутой в перчатку.
Я, как никто, знала, сколь опасны долговременные клятвы, — судьба непременно будет сталкивать нас вновь и вновь, заставляя отдавать друг другу долги. Нет ничего хуже обещания, которое не сможешь выполнить, — поэтому лучше его не принимать.
— Пришли мне какую-нибудь безделушку. Иной благодарности я не приму. Договорились?
Ну какой девушке неприятна симпатичная побрякушка, да еще от благодарного дарителя?
— Разумеется!
И она порывисто обняла меня, словно за неделю плавания мы из попутчиц превратились в закадычных подруг.
Линель уехала искать недорогой постоялый двор, чтобы отоспаться да помыться перед смотринами, а я тупо пялилась на устремившийся ввысь дом из гранита, смотрящий с вершины холма на остальные домишки, как строгий надзиратель. Он был виден из любой точки Янга. Мне — туда.
Спустя два часа изнурительной езды по узеньким улочкам (столица росла, ширилась, а дороги все ужимались) я оказалась у ворот академии чародейства и знахарств. Переливающиеся радугой флажки, сотворенные колдовством, трепетали под порывами ветра. Неизменная растяжка «Преклони свое колено, странник, ибо тут был заложен первый камень Валонии» блестела в солнечных лучах сусальным золотом.
Скучающий привратник лениво преградил дорогу алебардой. Его едва осязаемая магия ощупывала мои эмоции: о чем я думаю, причиню ли вред стенам или обитателям академии.
Непременно. Неспроста Сольд с языка ави — «разрушение».
— Вам назначено?
— Назовите светлому декану Иттану Берку имя Сольд Рене.
Он, кивнув, прикрыл веки. Телепатия — незаменимая вещь, когда нужно быстро и качественно донести информацию. Она подвластна далеко не каждому колдуну и делится на два вида: звуковая и эмоциональная, то есть передающаяся или словами, или чувствами. Вторым овладеть легче, но первое выше ценится. В академии есть специальный факультет, обучающий телепатов, — и конкурс на место там просто огромен. Все потому, что эта профессия невероятно востребована: в любой крупной конторе мира не обойдется без парочки телепатов.
— Проходите. — Привратник убрал алебарду.
Ворота распахнулись сами, без скрипа, без единого звука. Выпрямившись так, что хрустнуло в позвоночнике, я шагнула во внутренний двор академии. На душе было тяжело и дымно.
Меня встретила замогильная тишина и непривычная пустота. Никто из адептов не наслаждался погожим утром с книжкой в руках, не сидел на мраморных скамейках у круглого фонтана, не гонялся, атакуя друг дружку пустяковыми заклинаниями. Мне стало не по себе.
Семиэтажный студенческий корпус, выше которого не было во всей стране, вызывал священный трепет у любого первокурсника. В его подвалах-лабиринтах призывали нечисть и боролись с нею же, с астрономической башни рассматривали звезды, в ходах и выходах можно было запутаться и потеряться на неделю-другую. Поговаривали, что раз в десятилетие коридоры самостоятельно перестраивались, поэтому до сих пор не было нарисовано подробной карты академии.
Его нутро ничуть не изменилось за годы: все тот же алый ковер, стелющийся по полу, те же портреты архимагов в позолоченных рамах, увитые плющом стены. Под потолком в жирандолях трепетало пламя сотен свечей. Мне попадались редкие студенты, но какие-то зашуганные, старающиеся скорее улизнуть куда подальше. Тревога усиливалась.
Каждому факультету (а всего их было шесть) выделялся этаж, и, насколько я помню, светлому декану достался третий. Я долго отстукивала каблуками эхо, пока не набрела на дверь, табличка на которой была инкрустирована драгоценными камнями. Стучаться не стала, по-свойски вломилась внутрь.
— Здравствуйте, госпожа Рене. — Светлый декан отвесил шутливый полупоклон.
Он поднялся с обитого бархатом кресла и шагнул ко мне, а после сдавил в поистине медвежьих объятиях. Я пискнула. Иттан отошел на шаг назад, склонив голову, и задумчиво оглядел меня сверху донизу.
— Тени? — с удивлением спросил он.
— Обо всем по порядку, — ответила я, усаживаясь на диванчик для гостей. — Угостишь кофе?
Иттан задумался, посылая телепатический сигнал, и спустя пять минут к нам примчалась молоденькая секретарша-помесок, одетая в облегающее платье, едва прикрывающее бедра, которая расставила на хрустальном столике кружки, молочник и чайник с ароматным кофе цвета самой тьмы. Все это время мы молчали. Точнее —
