счастлив. И мне наливали какао, пока мама сушила мне волосы.
Мне было пять лет. Три года прошло. Но я все помню. Они говорят, что она была плохой матерью. Не годилась. И папа тоже. Они говорят, меня забрали у них для моего же блага, что мама и папа рады были меня отдать, но в это я не верю. Я помню, как они плакали, когда меня забирали. Мама плакала, кричала. Если она плохая, как они говорят, почему же я обрадовался, когда миссис Хэррис надушилась теми же духами? Я никогда ей не скажу, что у нее духи, как у мамы. Почему у меня живот сводит, стоит подумать о них?
В одном учителя правы: запахи подсказывают, они помогают вспоминать, и теперь я не могу остановиться. Они сами сделали так, что я начал, это не моя вина. Я не такой дурак, как другие, я не расскажу им, что я вспомнил. Настоящее не стану говорить. Потому что я не хочу, чтобы это у меня отняли.
Почти ничего не видя сквозь слезы, я добралась до конца последнего дневника. Целиком читать было некогда, надо было поскорее найти Кэррика и вернуть ему тетради.
Нас предупреждали, что в шестнадцать лет надо выбрать себе фамилию. Нам выдадут паспорта, мы сможем ездить. Фамилии родителей сохранить нельзя, у нас их давно отняли, а так я бы остался Кэрриком Брайтменом. Мысленно я так и называю себя. Но вслух нельзя – здесь у нас вместо фамилии номер.
Я наконец выбрал себе фамилию, и ее одобрили. Я должен был объяснить совету свой выбор. Я не сказал им правду, я давно скрываю от них правду, с тех пор как начал вести этот дневник. Мне кажется, дневник помогает лгать им, потому что я знаю, что есть место, где я говорю правду. Если дневники попадутся им в руки, меня заклеймят – ну и пусть.
Я помню, как однажды ночью папа нес меня на плечах. Мы бежали в кромешной тьме, и я думал, что это игра, а теперь догадываюсь, что мы убегали от стражей, но для меня родители делали вид, будто это игра.
Кажется, мы заблудились или мне почудилось, что мы заблудились, и тогда отец научил меня ориентироваться по звездам. Он показал мне Полярную звезду и объяснил, как строить по ней маршрут.
Он сказал мне: если я когда-нибудь собьюсь с дороги, нужно отыскать эту звезду. Через 1095 дней я выйду отсюда и постараюсь найти родителей. Искать родителей нам строжайше запрещено, об этом нам твердят каждый день. Но я хочу найти женщину, которая заворачивала меня в полотенце, пахнущее детской присыпкой, хочу найти мужчину, который показал мне звезды. Благодаря этим воспоминаниям, обрывкам воспоминаний, я чувствовал себя здесь таким счастливым, защищенным, как никто никогда в этом заведении.
Я не знаю, где они теперь, но знаю одно: ориентироваться надо на север. Все ответы там, и пусть ветер несет меня на север.
Поэтому я выбрал себе фамилию Уэйн. Флюгер.
Кэррик УэйнЯ закрыла дневник, слезы катились по щекам, я чувствовала, что нужно спешить. Быстро переоделась в первое, что попалось под руку, мне было уже все равно. Можно надеть вчерашнюю одежду и все равно двинуться в завтрашний день.
Носок зацепился за ножной браслет. Я села и сняла его.
Оставила браслет на тумбочке у койки Арта.
– Ты всегда будешь со мной, – шепнула я, поцеловав его в губы. – Прощай, Арт.
Я вышла из палаты, ожидая, что меня вот-вот остановят, но врачи и медсестры уступали мне дорогу. В конце коридора стояли стражи – сердце замерло. Опять схватят. Но добрая медсестра легонько подтолкнула меня, а один из стражей, завидев меня, распахнул дверь.
Я двинулась к двери, а весь больничный персонал вдруг зааплодировал – со слезами, с улыбками на лицах. Я делала шаг за шагом, каждую минуту ожидая, что меня остановят, но никто не преградил мне дорогу. Я вышла в распахнутые двери – в неизвестность.
83Два месяца спустя
У дедушки на ферме. Июль. Солнце пригревает. Я в летнем платье, тонкие завязки на плечах, цветочный узор так ярок, что порой привлекает сбитых с толку пчел.
Я устроилась одна среди клубничных грядок, закрыла глаза, подставила лицо солнечным лучам. Я на свободе – и, главное, чувствую себя свободной. Свободной я была и прежде, но не понимала, а теперь – знаю.
Вдали смех, разговоры, пахнет горящим деревом: из земляной ямы достают готовую еду для всех – для работников, для моих родных, для Пиа Ванг и ее семьи, для Рафаэля Ангело, его жены и семерых детей, для семьи Кэррика. Мои новые друзья – Мона, Леннокс, Фергюс, Лоркан, Лиззи и Леонард тоже здесь, а Корделия с Ивлин путешествует, показывает дочке весь огромный мир, все
