Келли снова кивнула: угу, еще какой вэнкер.
– Ты больно?
Келли прикрыла глаза рукой. Она не хотела обсуждать, как ей больно, она хотела, чтобы женщина ушла, оставила ее в покое, закрыться в кабинке, поплакать еще, достать запасное лезвие канцелярского ножа из сумки…
Француженка отвела ее руки от лица.
– Лес муа, – сказала она и открыла свою косметичку. – Ун тель жоли филь.
Было очень странно, но приятно – женщина прошлась по ее лицу пуховкой, потом кисточкой что-то растушевала на веках, на скулах…
Келли благодарно улыбнулась.
– Вуаля! – сказала француженка. – Увре.
Келли открыла глаза и ахнула – она оказалась красивой, с нежным лицом, осунувшимся от страдания, большими глазами, полными губами.
– Мерси, – прошептала она. – Мерси боку.
– Нет плачь, – сказала женщина и поправила Келли волосы. – Ла ви е лон.
И ушла. Келли кивала, понимая. Да, жизнь длинная.
Боль себе причинять больше не хотелось, потребность отступила.
Она пошла туда, где все случилось, – на площадку с птеродактилем в тропическом биоме.
– Через полчаса закрываемся, – сказал сотрудник у входа.
Келли взглянула на телефон – действительно, в режиме исчезающего времени для нее прошел весь день, было уже почти семь вечера. Восемь неотвеченных звонков и сообщений от Ильи.
– Мне хватит получаса, – сказала она.
Она погуляла по биому, понюхала специи, посмотрела, как растут бананы. Вспомнила, как предвкушала эту поездку в «Эдем», мечтала все здесь увидеть, напитаться красотой и организованной мощью природы. Что ж, у нее было полчаса. Иногда этого достаточно.
Свет уже начинал меркнуть, растения принимали конец дня. Запах и ритм джунглей изменились, напряжение ослабло. Келли, кажется, осталась в биоме единственным посетителем.
Она вышла к восковой статуе очень красивого юноши – энкантадо. Соломенная шляпа лежала у его ног, голова была чуть склонена, в коротких темных волосах виднелось дыхательное отверстие, как у дельфинов. Келли медленно нагнулась, подняла шляпу, нахлобучила ее на голову манекену. И замычала от ужаса, когда холодные гладкие пальцы сжали ее запястья.
– Благодарю, – сказал энкантадо. – Ты очень добра.
Келли шагнула назад, колени подогнулись, она села прямо на гравий, больно задев порезанную руку. Энкантадо сошел с подставки и сел рядом с нею, поддернув хорошо сшитые брюки и скрестив ноги.
– Не бойся, – сказал он.
– Я не боюсь, – к своему удивлению, сказала Келли. – Ты не выглядишь опасным.
– Опасности бывают разными. Есть то, что опасно для тела, есть – для ума, а бывает, что и для сердца. Я опасен для сердца, очень опасен. Так уж я устроен.
– Мое сердце разбито в мелкую крошку, – усмехнулась Келли. – Ему уже хуже не будет.
– Я могу склеить, – прошептал энкантадо, и Келли отчего-то стало очень жарко. – Ты – особенная. И тебя сегодня коснулась Матерь вод, Великая Змея, Йара древнего народа.
– Йара? – удивилась Келли. – Она же просто девчонка из Саутгемптона.
– Она – та, кем родилась, то, что она есть. – Энкантадо пожал плечами. – Йара – Пробудительница, открывающая свою силу. Сегодня полнолуние. Я могу говорить с тобой.
– Только в полнолуние? – уточнила Келли.
Он кивнул, блестя прозрачными глазами.
– Если я стану твоим, то буду приходить к тебе на одну ночь каждую полную луну. У нас будет несколько часов для смеха, веселья и радости. Я буду любить тебя так, что воспоминаний тебе хватит до следующего полнолуния.
– А что ты получишь взамен? – подозрительно спросила Келли.
– Твое тепло, – сказал он и поднял ее лицо за подбородок. – Твой смех, твои стоны, твою любовь. Я не могу позвать тебя в наш мир – для тех, в ком нет крови тупи, барьер непроницаем. Но я буду приходить к тебе, когда ты позовешь.
