изготовлены к бою, на лицах страх. Курды - природные горцы, они боятся моря, не верят ему. И не торопятся выйти на берег, навстречу неведомому.
Баш-чауш вздрогнул. Длинный, пронзительный звук повис над пляжем - так, наверное, скрежещут зубами неверные, ввергнутые иблисами в адские бездны. Ало-Шерок выронил ружье и, увязая в песке, кинулся к лошадям. Пиштиван в два прыжка догнал труса; мелькнул изукрашенный жемчугом приклад, и беглец повалился на землю. Пшитиван принялся яростно пинать его, сопровождая каждый удар гортанными проклятиями на своем дикарском наречии.
«Вот что делает жадность даже с таким трусом, как этот выкидыш лядащей верблюдицы!» - усмехнулся в усы баш-чауш. Пшитиван, конечно, боится железной рыбы, его душонка провалилась в кишки при этом жутком звуке. Но поганый шакал выслуживается, он не забыл обещания сделать его бакыджи, старшим при дележе добычи. Правда, ее надо еще захватить...
- Я доволен тобой, Пшитиван. И укрепился в решении назначить тебя бакыджи. Не сомневаюсь, когда мы схватим преступников, ты мудро проведешь подсчет.
– Твой рот глаголет, как уста поэта! - заюлил курд. - Твои губы переливаются через край, как горшок, полный сладкого меда; твоя речь благотворна, как целебная мазь, приложенная к больному месту...
Но баш-чауш не слушал льстивые речи Пшитивана. С горба на хребтине железной рыбины спускались люди. Турок пригляделся и вздрогнул от удивления. Значит, это не поражение иблиса, а корабль - невиданный ла, но тем не менее - творение человеческих рук?
Он видел паровые корабли под флагами Благословенной Порты в порту Зонгулдак; слышал и рассказы о судах, борта которых обиты железными щитами. Тогда он отмахивался от таких пустопорожних баек, но теперь-то - вот она, железная рыба! Хозяева ее, судя по облику - франкистани или англези. И любому ребенку известно, что эти чужаки из не чтут Аллаха, да будет благословенно имя его в веках, а их корабли лопаются от всякого добра. Правда, сейчас англези союзники Благословенной Порты, но ведь султан далеко и может не заметить маленьких вольностей своих слуг?
- В седла, отродья собаки! - прикрикнул баш-чауш на перепуганных подчиненных. - И постарайтесь не стучать зубами от страха. Запомните - всякому, кто не последует за мной, я лично снесу его пустую башку!
V
- Эка невидаль - колесный пароход! - повторил фон Эссен. - Их и у нас навалом, а у турок какой только хлам не плавает.
- С британским флагом на гафеле? - поинтересовался Лобанов-Ростовский.
Эссен недоуменно уставился на летнаба.
- Именно, Реймонд Федорович, - подтвердил Марченко. - Как есть, «Юнион Джек». Я слышал, что англичане выпускают в Атлантику суда-ловушки, переделанные чуть ли не из парусных баркентин, но здесь-то Черное море!
- Да и гидроплан не очень похож на германскую субмарину. - подхватил Лобанов-Ростовский. - Тем не менее, нас с этой посудины обстреляли.
- Как это? - опешил Зарин.
- Залпами. Из ружей. Черным порохом, прошу заметить - весь борт дымом заволокло.
- А вы ничего не напутали? - спросил Эссен. Вопрос прозвучал неуверенно.
- Какое там - перепутали! - взорвался князь. - На этом корыте, если хотите знать, белая полоса вдоль борта. И пушечные порты!
- Что-о-о?
- Порты. Пушечные. А в них орудия. - четко, с нарочитыми паузами выговорил Марченко. - Дульнозарядные, на колесных станках. Как при Нахимове. И еще - карронады на полубаке. Вы, Реймонд Федорович, помните, что такое «карронады»?
- Помню... - отмахнулся Эссен. - Не ерничайте, Борис Львович.
- А я вот, представьте себе, забыл! Только потом вспомнил, когда эта реликвия в нашу сторону бабахнула. Проку, конечно, ноль, но поверьте - эффектно.
- А я ору: - подхватил князь. - «это турки, сволочи, с перепугу английский флаг вывесили, давай, командир, я их с пулемета причешу!» И причесал, будьте благонадежны, только щепки брызнули! Только чихать они хотели на мой пулемет. Бомбу бы...
- Я счел, что кораблю союзников здесь, у берегов Турции, взяться неоткуда, и приказал открыть огонь. - Марченко оставил
