отпрянул к леерам, давая дорогу, и надеясь, чтобы рулевому именно сейчас не придет в голову выписать еще один коордонат. Улетишь в воду - и никто не станет подбирать в горячке боя.
- Осторожно, сударь, так и за борт сыграть недолго!
Передо мной стоял офицер. Совсем молодой, лет двадцати, от силы; черный, с двумя рядами сияющих пуговиц мундир. Ослепительно-белый воротничок, галстук-бабочка, золотые с черной полосой, погоны, две звездочки...
- Да, господин лейтенант, не хотелось бы. У вас тут изрядно трясет!
- Мичман, с вашего позволения. Красницкий, Федор Григорьевич, минный офицер. А вы, если не ошибаюсь наш найденыш?
Я запоздало обругал себя. Ну конечно, мичман! Две звезды, один просвет - это в Советском ВМФ лейтенантские погоны, а тут - мичманские, первый офицерский чин.
- С кем это вы воюете, господин мичман? - осведомился я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее. - Турок? Вряд ли германец, уж больно архаичная посудина!
- Похоже, турок, - ответил моряк. - Вот, полюбопытствуйте...
Я поднял к глазам большой, с медными ободками на трубках, бинокль. Пароход скачком приблизился: в разрывах дымной завесы теперь я отчетливо видел пушечные порты, из которых вырывались снопы искр в клубах порохового дыма. Паутинки вант, красномундирные фигурки с ружьями на марсах, изрыгающие огонь тупорылые орудия. На шканцах фигуры в синих сюртуках и офицерских шляпах, над ними - знакомое полотнище. Юнион Джек.
Это что, очередные глюки?
«...или?..»
Офицер будто угадал мои мысли:
- Османы совсем обезумели от ужаса, раз уж вывесили первую попавшуюся тряпку. Откуда здесь британский пароход, да еще такой древний? Это ж времена Синопа!
«Синопа, говоришь?...»
От кожуха, горбом высящегося над бортом, полетели обломки. Судно еще несколько секунд шло по прямой, но потом бушприт покатился в сторону. Разбитое удачным попаданием колесо стало теперь тормозом, разворачивая пароход. Пушки его больше не стреляли; в бинокль я видел, как засуетились на палубе муравьи в белых робах. Левое, исправное колесо бешено заработало на реверс, разведя бурун выше полубака. Судно накренилось, зарываясь в воду бортом.
Мичман бесцеремонно отобрал у меня бинокль. На лице его угадывался неприкрытый азарт.
- Задробить стрельбу! - закричали с мостика. - Изготовиться абордажной партии! Неприятель выкинул белый флаг!
На правом, обращенном к неприятелю, крыле мостика завозились матросы. Толстый, отливающий бронзой кожух «Максима» торчащий из прорези щита, повернулся и уставился на пароход.
«Ай да хронофизики, ай да сукины дети! Сумели все-таки, попали в самое яблочко! Только вот с объектами переноса малость перемудрили, так что боюсь, господа офицеры, вас - да и не только вас, - ждет преизрядный сюрприз...»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
I
Картинка была ясной и четкой. Не дрожала, как это нередко бывает при съемках с дрона, а плавно поворачивалась, подчиняясь едва заметным шевелениям джойстика.
Расширяющийся конус черного дыма пересекал линию прибоя и растекался над грядой песчаных дюн. «Повезло, - буркнул Леха, - будь ветер с моря, хрен бы мы чего разглядели, все бы дым закрыл…»
Носовая оконечность субмарины разворочена: лохмотья металла, перекрученные ребра шпангоутов, вырванные с корнем
