ребра и плечо – хвост по касательной прошелся по ним, во рту стоял металлический привкус крови, но она привычно приказала себе забыть о боли.
Тяжело привстала, скатилась с поверженной туши… Один из льолдов внезапно оказался совсем рядом, и глаза его были насмешливо разумны.
– Пока, – произнес он одними губами, нажимая на спусковой крючок.
Боль пронзила грудь, ослепляя, перехватывая дыхание. Анариль почувствовала, как ставшее чужим тело валится на мостовую, мир закружился перед глазами, а затем все исчезло, отдаляясь, раз и навсегда.
Десерт был испорчен. Безнадежно. Да и какой, к прокля… к бездне, десерт, когда над озером еще недавно надрывно, с тревожной тоской завывала сирена.
В первый момент я и не поняла, что за странный звук доносится сквозь полуоткрытое окно. Сердце от неожиданности рухнуло куда-то вниз, захотелось зажмуриться и заткнуть уши, чтобы не слышать вой, не видеть ставшие напряженными лица ледяных. А еще броситься вдогонку за развеивающимся как дым, опьяняющим чувством счастья.
Впрочем, полностью оно меня не покинуло, съежившись где-то в глубине души, но ощущение, что меня выдернули за шкирку из какого-то иного мира в суровую действительность, было довольно неприятным.
Судьба, оказывается, весьма завистлива к чужому счастью, и, едва на горизонте замерцала чья-то звезда, со всех сторон к ней потянулись руки: затушить, погасить, не дать ослепить других силой своей любви.
Вот и сейчас у меня было такое чувство, что мою звезду просто прихлопнули, притушили. И не осталось больше прав наслаждаться счастьем, когда весь мир, похоже, катится в бездну.
Я не понимала, что происходит, зато остальные поняли очень хорошо. Лазарита испуганно охнула, со звоном уронив вилку на тарелку, Нурея стремительно побледнела, но уже в следующий момент от ее растерянности не осталось и следа.
Бабушка встала из-за стола и со сдержанным спокойствием принялась отдавать команды, словно ничего страшного не произошло, словно сирены тревоги звучат здесь довольно часто, и лишь едва заметно подрагивающие пальцы рук выдавали ее нервозность.
Я с испугом посмотрела на Тореса и выдохнула, поймав его ободряющий взгляд. Действительно, что мне волноваться – я с любимым, под защитой стен дома, да и не пошлют меня на передовую. Недоучка в боевой обстановке – хуже ребенка с гранатой в руке.
– Дитрих, Лаккери, выступаем через десять минут. Шарн, подготовь грузовик. Добросишь нас до станции и вернешься за остальными. На вас с матерью, сам знаешь, доставить семьи гвардейцев в убежище. Лазарита… – Она помолчала, принимая решение.
Ледяная замерла, подавшись вперед. В ее глазах светился азарт и нетерпеливое желание сорваться с места – прямо отсюда, из-за стола с одним кинжалом, но на врага.
– …останешься здесь.
Кузина сникла, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос.
– Отвечаешь за безопасность убежища.
Ледяная погрустнела еще больше. Блистательная надежда оказаться на передовой меркла, превращаясь в совсем не героическое «ледяная пережидает драку в убежище».
– Хасар, я не могу вам приказывать, но надеюсь, вы составите компанию моей внучке.
Лазарита выразительно фыркнула, однако Хасар с самым серьезным видом ответил, что головой отвечает за меня. Бабушка одобрительно улыбнулась и повернулась ко мне:
– Айрин, мы продолжим обучение, как только разберемся, что произошло. Пока, сама понимаешь, ты остаешься здесь. И мне приятно, что о тебе есть кому позаботиться. – Ее взгляд в сторону Тореса был понятен без слов, однако продолжение мне не понравилось: – Но, несмотря на незаконченность обучения, Лайз – страж. Твой страж. Отныне вы двое – одно целое, а получится из вас боевая пара или нет, разберемся, когда все закончится.
Когда… мне бы уверенность бабушки. Внутри росла паника, и я давно уже заменила про себя утверждающее «когда» на осторожное «если».
– Я провожу, – встал из-за стола Торес.
Глухо под окнами затарахтел грузовик. Послышались голоса, перекличка. Проживающие здесь гвардейцы собрались во дворе, остальные, видимо, прибудут на платформу прямиком из деревни. За ними придет какой-нибудь особый состав, и отправятся они…
