пахла кровью, порохом и смертью. Она смеялась в лицо умирающим шарнальцам, собирая кровавую дань.
За два месяца до начала лета наши войска прокатились по стране, подмяв под себя ее треть. Газеты захлебывались от радости, визжали на улицах проповедники нового мира и порядка, мира, где наша страна станет центром, поставив всех остальных на колени.
Победы действительно заставили соседей отнестись к нам более уважительно. Договоры о мире и военной взаимопомощи заключались с невиданным успехом. Южные и восточные соседи спешили уверить в своей лояльности, отделываясь от обязательств парочкой отрядов или кораблей. А мы ломились на север, захватывая один город за другим, строя блокаду с моря и закатывая невиданные балы и попойки во дворце, обмывая каждую победу.
Когда все изменилось? Точно не скажу, просто в один день радостный визг о наших победах перестал быть таким надоедливым, зато утроилась слащавость речей о величии и уме нашего драгоценнейшего короля.
А затем пришел приказ о повальной мобилизации. Всех. Невзирая на титулы, лица и прочие заслуги перед отечеством.
И разом пусто стало в доме. Нам оставили несколько старых слуг да подростков, которым не по силам было держать оружие в руках. В одночасье мир стал другим. Из него исчезли легкость, уверенность и надежность. Я ходила по пустым комнатам, вспоминая наше прежнее, беззаботное житье. Наши веселые балы, пикники и теплые семейные ужины.
По возрасту меня давно следовало сосватать, как-никак семнадцать стукнуло, к восемнадцати подбираюсь, но две смерти, одна за другой, и траур, объявленный по этому поводу, продлили мою свободу. Война же вовсе убрала этот вопрос из моей жизни. Мама по привычке пыталась рассуждать о перспективных молодых людях, но похоронки, приходящие в дома наших соседей, делали эти разговоры бессмысленными. Война не щадила никого, не делая исключений между графом или простым крестьянином.
Эти дни мы жили новостями с фронта. Война еще не вошла в наш дом, она угрюмо топталась у порога, а мы притворялись, что не слышим ее тяжелого дыхания, не видим злобного оскала за окном. Мы вставали, улыбались за завтраком, подбадривая друг друга, а сами с замиранием сердца прислушивались: не раздастся ли звонок в дверь, а следом испуганный вскрик горничной, и не ляжет ли могильным камнем на стол похоронка.
Новости с фронта с трудом прорывались сквозь ложь газетных страниц. Наши завязли под Гороховцем, отступили от Вэльмы. Особо тяжелые бои шли за реку Орежу. Убитые, раненые. Сколько? Слухи множились, ужасая цифрами.
Дзинь! Чашка с кофе выпала из маминых рук, заливая белоснежную скатерть уродливым пятном. Вестник, который она держала в руках, мелко задрожал, опустился на стол. Мама подняла на меня побелевшее лицо, в черных глазах застыл ужас, бледные губы зашевелились, точно она пыталась что-то сказать и не могла. Пара глубоких вдохов.
– Собирайся, – выговорила наконец, – мы срочно уезжаем. Укроемся у Риштеров.
– Зачем? – Я недоуменно подняла брови. Солнечное теплое утро, по-летнему яркое и сочное, несмотря на начало сентября, никак не вязалось с тревогой. Оно, как и я, не понимало, куда, зачем, а главное, почему нам требуется срочно сорваться с места.
Взгляд скользнул по вестнику, брошенному на стол, зацепился за заголовок. Я развернула газету к себе.
«Семьи предателей должны быть уничтожены!» – красовалось на первой странице. Мне хватило пары минут, чтобы пробежаться глазами по статье.
Четыре разделенных поколения – не такой уж большой срок для родственных связей. Один язык, одни обычаи заставляли аристократические семьи искать женихов или невест в Северной Шарналии. И теперь эти межгосударственные браки грозили обернуться настоящей бедой.
– За тобой придут, я знаю.
Я тоже это знала. Мое имя будет внесено в первую сотню на зачистку. Отец, брат? Страх холодной змеей обвился вокруг сердца. Мы даже не уверены, живы ли они сейчас. Последнее письмо от отца получено две недели назад. Коснется ли их зачистка, или это лишь способ взять родственников северных шарнальцев в заложники, чтобы те подняли бунт против своих? Если даже и так, ход глупый и рисковый. Знать скорее разозлится и станет мстить, чем будет плясать под указку южан.
Быстро глянула на дату вестника – двухдневной давности. Сколько времени понадобится, чтобы приказ дошел до ближайшей Тайной канцелярии? День. Еще день на поиск нужных людей – я же ведьма, и без магов ко мне побоятся сунуться. Значит, арест сегодня. Ближе к обеду.
Зло улыбнулась. Живой я им в руки не дамся.
Мама тоже просчитала дату, подняла на меня беспомощный взгляд:
– Сегодня.
Я кивнула. Сейчас девять. Наш тучный губернатор встает не раньше одиннадцати. Приказ приказом, но в отсутствие местных
