горле, плясала на кончике языка, ее было так много, что хватило бы на десять человек!
Но матушка откуда-то знала о полете и строго-настрого наказала никому о нем не говорить… Только Хозяйкам. А потом заставила выпить горькое снадобье. Огневая радость сразу присмирела, сузилась и потухла.
После заявления Айаны о ждущем ее пути Хозяйки еще о чем-то болтали без умолку, если так можно сказать о мысленном разговоре. Девочка нетерпеливо вертелась за столом и все не могла вклиниться в перестрелку их неслышимых слов.
– Я летала! – выпалила Айана, когда почтенные старухи, наконец, заткнули свои болтливые головы. – Я теперь всегда буду летать?
Она умышленно не добавила «во сне».
Проницательная Вторая изрекла:
– Только в грезах. Человек – дитя земное и, к сожалению, летать не может.
– А я буду, – заупрямилась Айана. – Зачем мне тогда крылья джогура?
– Крылья джогура? – переспросила Третья.
– Да, большие, белые. Я же была стерхом на Посвящении, – объяснила девочка.
«Странно», – подумали почтенные старухи, но ничего не сказали. Айана с некоторым разочарованием отметила, что они почти перестали удивляться.
– Пойдем, Айана, – Вторая бросила в корзину круглую деревянную лопатку, – проведаем землю Элен.
– Плохо ей нынче без воды, – вздохнула Третья. – Дождливые тучи далеко умчались, не идут на наш зов. Так хотя бы посочувствуем землице, смягчим ее ожидание.
Хозяйки вызнали о летнем бездождии еще в Месяце рождения, в дни солнечно-лунного стояния, когда тень от растущей во дворе рябины сравнялась с высотой ее кроны. В этот раз тень, отброшенная деревцем от солнца, была намного длиннее, чем от луны, и предсказывала жестокую засуху. Не зря ковш Сандала лег на празднике Новой весны чашею набок.
Суховеи надолго закрывали солнце многослойным рваньем облаков, нагнетая пыльные бури. Долгая жара вызвала сухие туманы, а они напустили на аласы сизую мглу. Ночью обескровленная трава напрасно открывалась порами в надежде на росы. По утрам солнце еле просвечивало сквозь седую дымку, как давно не чищенная медная миса. Лишь к полудню пелена рассеивалась, поднимаясь к заскорузлым небесным ярусам пепельными клоками, и огнедышащее светило опоясывало землю вервием раскаленных лучей. Людей Элен грызла тревога: травы гибли, скоту грозила зимняя бескормица.
Совершая круг по долине, Хозяйки вначале отправились к Большой Реке. Айана бежала по лугам, закрыв ладонями уши, и все равно слышала слабые стоны трав и цветов. Их пожухшие от жары, стиснутые в кулачки листья еле шевелились в дрожащем мареве. Девочка вдруг вспомнила, что в прошлом году луга были наполнены душистым воздухом и пестры от обилия цветов, как дорогое шелковое полотно, которое нельгезиды в этом году привезли в Эрги-Эн. Подошвы торбазов размягчались от клейкого сока растений, будто только что вымятые… А нынче пестрела только ночь. Яркие лучи звезд легко протыкали знойную дымку.
Почтенные старухи с тревогой поглядывали на мреющее небо и едва поспевали за резвой Айаной. На супесях сосновых увалов виднелись мшистые брусничные островки, поддымленные ягелем, белым изголуба. Хозяйки привычно подмечали, какое дерево упадет в следующий бурелом. Придирчиво осматривали тела сосен, с которых люди весной брали заболонь. Смолистые слезы, залившие ободранные места, успели ороговеть и схватиться новой нежной корой.
Поверх волн Большой Реки разливалась серебряная кровь солнца. Камни на берегу были горячими, как плавленое железо. Раскаленный добела песок жег ноги сквозь обувь, аж глаза на лоб лезли. Не в силах терпеть, Айана побежала к воде. А у Хозяек пятки, видно, непробиваемые. Порыскав вдоль воды, старухи нашли в гальке мелкотравчатый бугорок и послали друг другу быстрые стрелы мыслей. Потом зачем-то принялись рыться в красном суглинке деревянными лопатками. Хозяйки никогда не пользуются железными мотыжками, чтобы не ранить земную плоть.
В обратном подходе к долине Айана заметила, что почва здесь под обесцвеченным слоем темно-серого цвета, и травы везде растут разные. Южные откосы сухих пригорков оплешивели и покрылись болезненным загаром со струпьями солонца. Понизу стлался вялый пырей – коровья отрада. Ослабевшие стебли растений из последних силенок удерживали скупую влагу. В аласах поднимались изморенные хвосты мятлика, любимый сусликами горошек, курчавые головки выцветшего чернобыльника и белой полыни. Из ее мучнистых семян люди варят горьковатую кашу на заправке-таре, особенно вкусную зимой, как напоминание о лете…
За ерником у болот топорщилась наливная болотная трава, высокомерная в своей победной зелени. Смачно чмокала под ногами топкая грязь, от тяжких испарений разило тухлой рыбой. «А бедным цветочкам воды недостает. Почему так несправедливо?» – печально думала Айана, бродя в сырых поймах и собирая с Хозяйками в кучи искромсанный плавник, годный для кормления
