Ага, именно так! И никак иначе! Мало того, еще и посмотрел на девушку, задавшую столь провокационный вопрос, как на безнадежную дуру! Ибо только та, будучи столь ошеломляюще красивой девчонкой, могла бы иметь хоть какие-то сомнения касательно того, желаю ли я ее трахнуть! У более смышленой и сомнений никаких по этому поводу не возникло бы! Конечно, желаю! И не один раз!
Кажется, Лэйн — глупая! — не вполне поняла озвученный мной ответ, судя по тому, как растерянно хлопнула глазами. Но, к счастью, мой взгляд, который воспоследовал за словами, оказался достаточно красноречив и донес до девушки всю суть. Едва слышно вздохнув, она потупилась, запустила большие пальцы рук под эластичную кромку тонких обтягивающих трусиков, не столько скрывающих, сколько демонстративно подчеркивающих раздвоенный холмик меж ее стройных ножек, и потянула их вниз… аккуратно так, без излишней торопливости. Пока не обнажила то, что они скрывали. С ноги на ногу перемялась, позволяя крохотному клочку материи скользнуть по ее тонким бедрам. До коленей. И ниже… Изящно так переступила с ноги на ногу, окончательно избавляясь от оставшейся на полу детали своего туалета. Обнажившись, выпрямилась… Замерла. Старательно не глядя на завороженного всем этим восхитительно откровенным действом меня, с извиняющимися нотками произнесла:
— Только я не очень опытна…
Я же просто сглотнул, не отрывая взгляда от плавных изгибов обнажившейся девушки — самого совершенства во плоти! Руку протянул, словно желая увериться в том, что это не сон. Коснулся внутренней стороны правого бедра — чуть повыше коленки, благо Эвелин стояла совсем рядышком. И осторожно скользнул рукой вверх по светло-золотистой и такой восхитительно нежной, что бросает в дрожь, коже…
Левая рука Эвелин инстинктивно дернулась вниз, словно девушка желала прикрыться, но, лишь коснувшись кончиками пальцев сокровенного местечка, отпрянула. И была немедленно заведена за спину девушкой. Показывающей таким образом, что не позволит своим своевольным конечностям мешать моим откровенным поползновениям… и как бы предлагающей делать с ней все, что мне заблагорассудится…
— Эй, — припомнив кое-что и невольно заулыбавшись, обратился я к Эвелин, хотя сделать это оказалось ох как непросто, нереально сложно даже, учитывая, что все мое внимание поглотила она, в данный момент, по сути, откровенно демонстрирующая себя, — я надеюсь, это все не из-за того, что тебе наплели эти дурочки Лиз и Мари? О том, что я выпру тебя из отряда по указке какой-нибудь «ночной кукушки»? — И, рассмеявшись, сказал: — Так будь уверена, это полный бред! Скорее с визгом вылетит из моей постели, получив пинка под зад, та слишком умная особа, которая попробует указывать мне, кто достоин быть в моей команде, а кто нет!
Эвелин, тормозя по своему обыкновению, ничего на это не ответила. И мне пришлось уточнить, весело вопросив:
— Так что, основным стимулом твоего прихода ко мне со столь занимательным предложением была не боязнь вылететь из моего отряда?
Девушка, разморозившись наконец, отрицательно качнула головой. Не то из нежелания признаваться, не то осознав, что даже положительный ответ не изменит для нее ровным счетом ни-че-го. В этом просто не позволяют усомниться предпринимаемые мной действия. Ведь за провокационными вопросами Эвелин была бережно усажена привставшим мной рядышком на постель. Ласково поглажена по плечику. А затем мягко, но непреклонно избавлена от маечки, скрывающей ее замечательную грудь. Какие уж тут могут быть у девочки сомнения относительно того, что ее будущее уже окончательно и бесповоротно предрешено, невзирая ни на какие ответы?..
Полюбовавшись на эту обнаженную красавицу, старательно отводящую глазки, я привлек ее к себе. И, едва сдерживая себя, ибо от соприкосновения наших тел меня бросило в жар и едва крышу не сорвало, нежно поцеловал в приоткрытые губки. А потом проникновенно шепнул ей на ушко, ласково поглаживая по щечке:
— А насчет своей неопытности не беспокойся… Мы поправим это дело. Обещаю.
И немедля уложил на спинку девушку, распахнувшую свои прекрасные глаза широко-широко.
Разбуженный мелодичным сигналом комма, лежащего на тумбочке рядом с кроватью, я не сразу поднялся. Окинул взглядом измятую постель и, удостоверившись, что мне ничего не пригрезилось во сне, уставился в потолок. Полежал так с пару минут, приводя в порядок смятенные чувства, и пробормотал:
— Да, Эвелин погорячилась, говоря о недостатке соответствующего опыта… Могла бы и прямо сказать, что он попросту нулевой! Да что там говорить, если она даже как целоваться, совершенно не понимает!
С силой проведя раскрытой ладонью по лицу, чтобы немного взбодриться, я решительно поднялся. Но мысли так и продолжали крутиться вокруг ночных событий. И дело вовсе не в том, что меня начали мучить угрызения совести или пришло осознание того, что
