входу, куда и предлагал теперь следовать их проводник. Пробормотав проклятие, бог поспешил за ней. К чему все инструкции, если она их слышит, но не соблюдает?
Широкоплечий статный внушительный молодой полубог распахнул двери, как только гости попали в поле видимости камеры. Он как раз собрался с чопорным лицом о чем-то спросить, когда Руся его опередила:
– Где Жако?
– Простите? – не сориентировался красавец-вратарь.
– Жако! – прокричала она вглубь дома, склонившись под рукой молодца. – Котик опять тебя заменил каким-то громилой?
– Ма… мадам. – «Громила» попытался взять за плечи «мадам» и выпрямить ее, дабы провести беседу в подобающем ключе, но тут же получил по рукам от сопровождающего «мадам».
– А ну полегче с девушкой!
– Жако! – увеличила громкость «девушка», пока за нее били по рукам.
– Месье, я прошу вас успокоить свою даму.
«Месье» смерил вратаря надменным взглядом, предельно ясно выразившим его позицию относительно желания кого-либо успокаивать.
– Что за шум?
Из-за спины полубога вышел пожилой домовой. Невысокий, с задорными мальчишескими глазами, соломенными волосами и детским голоском, он излучал холодную угрозу.
– Жако, ты постарел, – возмущенно констатировала Маруся.
– А ты как была хамкой, так ею и осталась, – угрюмо ответил домовой, кажется, совершенно не удивившись странной посетительнице.
Лик чувствовал себя… Он и сам не смог бы описать, как он себя чувствовал. Сосредоточенность и абсолютное нервное напряжение, от которого мышцы в теле сводило и зубы разжать было невозможно. Все, что он мог сейчас – правильно и вовремя подыгрывать. И еще, пожалуй, планировать разгон своенравной подчиненной, но чуть позже, когда заставит ее посещать предписанный курс. Сроки исследовательской программы на орбите перенесли, и Ваагн[16] как раз свободен и крайне заинтересован в необычной наследнице рода Козловых.
– Котик дома?
– Ты зачем явилась? – Жако повелительными жестами отослал сначала громилу у двери, а следом и притихшего альва. – И кто это с тобой?
– Родной, не могу сказать, – правдоподобно расстроенно протянула Руся. – Тебе не могу. Котику могу.
Домовой сердито нахмурился:
– Стой тут. Сейчас доложу.
Он собрался было закрыть дверь, но сделать это Руся ему не позволила.
– Я сама доложу! Думаешь, не смогу рассказать, что вместо Барановой приехала, что ли? Ох ты, змий наивный…
С этими словами Козлова обогнула растерявшегося Жако и глухо застучала каблуками по старому потертому ковру. Путь ее лежал к резной деревянной лестнице, начинавшейся в нескольких метрах от двери.
– Забыл я, каково это. Всю сноровку растерял, – пробубнил едва слышно Жако, когда спутник Маруси с невозмутимым лицом прошел за ней следом.
Она буквально взлетела на третий этаж, а затем, свернув налево, без стука ворвалась в кабинет управляющего «Красотки», как делала это когда-то. Память отлично сохранила воспоминания о тех удивительных месяцах ее жизни.
Котик – так величала Инмутефа[17] женская составляющая рабочего коллектива, сидел именно там, где Руся и ожидала его увидеть, на подоконнике. Скрестив ноги, со свитком на коленях он пристально разглядывал вошедших.
Ликург подавил легкий приступ отвращения. Маруся была не единственной, кто знал хозяина кабинета в лицо. Будучи сыном бога войны, Эйдолон в юности искал таких же, как он сам, наследников жестокой крови. Искал из жажды узнать, какую жизнь ведут ему подобные, какими созданиями они стали. Инмутеф из рода Нечери был одним из тех, чья сущность не вызвала у мальчишки симпатию. Сын богини-львицы не мог похвастаться эмоциональностью или мягкосердечием. Он был холоден, расчетлив, агрессивен и эгоистичен. Лик впервые порадовался глупым затеям своего юношества.
Черные глаза Инмутефа с насмешкой и искренней лаской изучали гостью. Русю слегка тревожил этот взгляд, но вида она не подавала. Ничего не изменилось за прошедшие годы. Он был все так же великолепен внешне, прекрасно осведомлен о
